На самом деле, поскольку все взаимосвязано, люди работают по самым разным причинам. Монахи торговали из благочестия, и монастыри стали крупнейшими торговыми предприятиями в Европе. Самая сложная система бартерной организации в мире – кула у жителей островов Тробриан – пронизана эстетическими целями. Феодальная экономика основывалась на обычае, у народа квакиутль главной задачей производства было, по-видимому, удовлетворение требований кодекса чести. При деспотическом меркантилизме промышленность должна была обеспечивать власть и славу. Соответственно, мы должны считать, что монахи и вилланы, жители Западной Меланезии, индейцы квакиутль, государственные деятели XVII века руководствовались соображениями религии, эстетики, обычая, престижа или политики.
При капитализме каждый индивид должен зарабатывать. Если это рабочий, он должен продавать свой труд по существующей цене; если это собственник, он должен получать максимальную отдачу, поскольку его положение в обществе зависит от его доходов. Голод и выгода, хотя и косвенным образом, заставляют людей пахать и сеять, прясть и ткать, добывать уголь и водить самолеты. Таким образом, члены подобного общества думают, что руководствуются двумя указанными мотивами.
В действительности люди никогда не были такими эгоистичными, какими их представляет теория. Хотя рыночный механизм поставил их в зависимость прежде всего от материальных благ, экономические мотивы никогда не составляли для них единственного стимула к труду. Напрасно экономисты и проповедники утилитаризма призывали людей руководствоваться в своем деле лишь материальными мотивами. При ближайшем рассмотрении у них всегда обнаруживались «запретные» наклонности: например, они испытывают чувство долга перед собой и другими, а, возможно, в глубине души – и удовольствие от работы самой по себе.
Как бы то ни было, нас интересуют в данном случае не действительные, а предполагаемые мотивы, не психология, а идеология бизнеса. Представления о природе человека основаны не на первых, а на вторых. Ведь если общество ожидает от ряда своих членов определенного поведения, а господствующие институты способны его навязывать, то представления о человеческой природе будут отражать этот идеал независимо от его отношения к реальности.
Таким образом, голод и выгода были названы экономическими стимулами, которыми люди руководствуются в своей повседневной деятельности, в то время как их прочие мотивы признаны эфемерными и далекими от реальной жизни. Честь и достоинство, гражданские обязанности и нравственный долг, даже самоуважение и правила приличия оказались несущественными с точки зрения производства и занесены в рубрику идеалов. В человеке стали выделять два компонента: один из них связан с голодом и выгодой, второй – с честью и властью. Один был назван материальным, другой – идеальным; один – экономическим, другой – неэкономическим; один – рациональным, другой – нерациональным. Утилитаристы стали даже приравнивать одни термины к другим, так что экономическая сторона человеческой натуры приобрела ореол рациональности. Тот, кто отказывался думать, что он действует только ради наживы, считался не только безнравственным, но и безумным.