На другой день третий ярус нар был демонтирован во всех казармах, а на оставшихся двух образовалась невообразимая теснота – спать можно было только на боку, прижавшись друг к другу как шпроты в банке. Впрочем, мы на это неудобство внимания обращали мало, потому что возвращались с объекта уставшие и замерзшие как собаки и мечтали только об одном: наспех проглотить в столовой перловку с тушенкой да завалиться спать, пусть даже только на боку.
Когда нас, наконец, после сдачи ракетной площадки вернули под новый год в учебку и смертельно уставший батальон, гремя котелками и шаркая валенками, втянулся сквозь настежь распахнутые железные ворота в часть, раздалось такое раскатистое «Ура!», что в близлежащих домах нижнетагильцев задребезжали стекла. Мы все хорошо поняли, что лучше до одури маршировать, чем до посинения копать…
По окончании учебки, получив квалификацию электросварщика третьего разряда, я и еще несколько курсантов были направлены для продолжения службы в военно-строительный отряд (ВСО) под Костромой.
Часть базировалась в дремучем болотистом лесу (в 90 километрах от нас было то самое Сусанино). ВСО был экспериментальным, целиком набран из призывников одного возраста и одного землячества – из Киргизии. Они сами расчистили в лесу площадку под часть и запланированный военный объект, сами выстроили казармы, штаб, хозслужбы, проложили деревянные тротуары (под ногами вне этих настилов все время хлюпало, особенно после дождя) и передвигались по расположению части гурьбой, совершенно не имея представления о строе.
Когда я отдал честь первому встреченному здесь ефрейтору (одна нога у него почему-то была в кирзовом сапоге, другая в резиновом, подпоясан он был узеньким брезентовым ремешком, стоячий воротник его гимнастерки не знал, что такое подворотничок. Дерьмо, короче, а не воин. Но у него была лычка на погоне, а во мне, уже на уровне подсознания, сидела полугодовая муштра в учебке), этот заросший по самые глаза ефрейтор вначале остолбенел при виде моей лихо брошенной под козырек фуражки руки, а потом заржал так, что с ближайшей сосны посыпалась хвоя.
А вообще этот киргизский призыв (русских там, впрочем, было больше, чем самих киргизов) состоял из нормальных парней. Они на себе не испытали, что такое дедовщина и нас, еще салаг, не гнобили, хотя были уже «дембелями».