После недельного пребывания в сборном пункте в Егоршино под Свердловском меня «купили» в танковые войска и повезли в Чебаркуль, в учебку.
Однако на второй или третьей станции за Свердловском весь эшелон призывников выстроили на перроне (все пьяные, оборванные, поцарапанные и в синяках – ей-богу, орда моего древнего соплеменника Мамая, наверное, выглядела лучше) и зачитали список из полутора десятков имен.
Фигурировал в нем и я. Нам объявили, что мы попали не туда, посадили в другой поезд и привезли в Нижний Тагил. И определили в стройбатовскую учебку. Часть стояла прямо посреди города, отгородившись от него высоким забором, рядом с громадным Дворцом культуры «Юбилейный».
Обучали нас разным строительным специальностям, в том числе на жестянщиков, сантехников, газосварщиков, электросварщиков и еще на кого-то. Меня назначили электросварщиком. Служба, сразу скажу, была тяжелой, даром что стройбат. Учеба – от звонка до звонка, шагистика на гулком плацу – до одури, мороз не мороз, а маршируй. Утомительные часы в карауле – с настоящим карабином СКС, но без патронов («Бей штыком, коли прикладом!»)
Какая служба ждет нас в частях без специальности, нам дали понять сразу. Еще до принятия присяги половину учебки – а это батальон, – бросили на «прорыв» под Кунгур в Пермской области. Там срывался срок сдачи ракетной площадки.
И мы на тридцатиградусном морозе выдалбливали в промерзшей земле метровой глубины траншею (она змеилась на километры и соединяла между собой пусковые шахты, командные пункты и еще черт знает что там), затем укладывали на ее дно бронированный, толщиной с кисть руки негнущийся кабель и закапывали это дело. Сущая каторга, доложу я вам!
Соответствовал и быт. Батальон расселили в нескольких пустых казармах, совершенно неотапливаемых. Тепло подавалось по брезентовым рукавам с улицы от постоянно гудя-щих огромных теплокалориферов. В казарме, правда, было все же теплей, чем на улице. Но спали мы все равно в бушлатах и ушанках, перемотав ноги портянками (валенки на ночь все же снимали), на трехъярусных нарах.
Их сколотили наспех из тяжелого сырого горбыля, и в первую же ночь я проснулся от страшного грохота и крика – под тяжестью солдатских тел, да и под собственной тоже, развалились и рухнули на пол нары по соседству. Одного парня сразу зашибло насмерть (наверняка его родителям написали, что он погиб, выполняя свой воинский долг), другому сломало руку, остальные были целы и невредимы, если не считать ссадин да ушибов.
