Но старик заговорил.
– Твое неуважение к старшим дошло до предела, – сообщил он. – Чем обязан?
– Я, кажется, попал в беду, – сказал Корби, – и мне нужна твоя помощь. Извини за то, что я сделал утром.
– По-хорошему, тебя надо отлупить обломками этой швабры, слизняк, – с удовольствием ответил дед. Он начал говорить что-то еще, в основном оскорбления, но Корби не стал слушать.
– Я сделал не только это, – перебил он. – Я взял твой пистолет, и здесь была перестрелка.
– Что? – переспросил дед.
– Я взял «стечкин», – бледным голосом повторил Корби. Он вдруг почувствовал, что не существует. Ему стало как бы все равно.
– Ты шутишь? – спросил дед.
– Ключ под ковром, – объяснил Корби. – Я давно это знаю. С крыши школы столкнули мальчика…
Он ровным, невыразительным голосом, почти не сбиваясь, рассказал, как все было. Дед не перебивал.
– Сиди там и жди меня, – внезапно приказал он.
В трубке раздались гудки.
Корби посмотрел на Ника. Тот казался очень усталым.
– Что он сказал? – спросил Ара.
– Чтобы мы ждали, – ответил Корби.
– Он придет? – уточнил Ник.
– Я не знаю, – сказал Корби. – Он просто сказал, чтобы мы ждали и не уходили, а потом повесил трубку.
– Молодец, – похвалил Ник.
Корби усмехнулся.
– Нет, ты правда молодец, – повторил Ник.
– Пошел ты, – тихо ответил Корби.
– Все будет нормально, – попытался успокоить его Ара.
– Нет, – Корби мотнул головой. – Я погиб.
Он отвернулся от друзей и уставился вдаль – на противоположный склон оврага, крыши дач и далекую темно-зеленую полосу леса.
– Так тихо, – сказал Ара. – Здесь никогда не было так тихо.
И правда, тихо. Корби вдруг услышал тишину. Полную, спокойную, слегка звенящую. Не ходили поезда, не летали самолеты, не было машин. Они словно оказались в каком-то неведомом месте вне этого мира, вне знакомого пространства и времени. И было бы так легко поверить в сказку, в прекрасный вечер замечательного дня, если бы не Андрей, неподвижным взглядом наблюдавший, как небо меняет цвет, если бы в их словах и мыслях о тишине не было трусливого подтекста, что никто еще пока не обнаружил их над телом мертвого подростка.