- Ой, ой! Да какие там у меня деньги? Какие покровители? Ну, вы,
Николай Петрович, и скажете…
- Так, мы, может, пройдем в альков? – предложил Давыдов. –
Посмотрим.
- Да, да, - Эрдонов охотно закивал. – Заодно я б и вещицу свою
поискал. Вы, Ираида Семеновна, проводите…
- Ой, но там же полиция!
- А вот об этом не беспокойтесь, - заверил Денис.
По узенько лестнице они поднялись на второй этаж, в альковы, в
самое сердце изысканной продажной любви…. или – в средоточие греха
– тут уж кому как нравится. Как бы то ни было, а вокруг оказалось
довольно чисто и мило. По стенам коридора, обитого темно-бордовым
штофом, были развешаны изящные картины в золоченых рамках, в
основном изображавшие наяд, триад и прочих не слишком одетых
женщин. Кроме них, еще имелись и пейзажи, на взгляд Денис –
слащавые.
- Это у вас что же, настоящий Ватто? – однако же, восхитился
Эрдонов. – А вот это – Пуссен… Да, Пуссен – узнаю его манеру!
Откуда это здесь, у вас?
- Друзья подарили, - хозяйка борделя явно уклонялся от
разговора, и, вероятно, желала бы поскорее спровадить не в меру
любопытных гостей.
- Друзья-а? – издевательски протянул князь. – Да с таким
друзьями сам черт не брат!
- Однако, господа – вот, - мадам Греко указал рукой на
приоткрытую дверь почти в самом конце коридора. – Вот ее комната.
Слышите - полицейские ходят? А всех остальных девочек я по номерам
разогнала.
- Господин вахмистр – генерал-майор Давыдов! – войдя,
представился Денис.
Вахмистр – здоровенный малый с вытянутым лицом и недобрым
взглядом - резко обернулся… и вдруг улыбнулся, растянув губы до
ушей:
- Господин генерал-майор! Денис Васильевич! А я ж вас помню… Да
и вы, верно, помните. Финляндия, Або… Да - к Аландским островам… По
весеннему-то ледку! Жаль Их благородия генерала Кульнева… до сего
дня не дожил.
- Да, жаль… - Давыдов и сам был раз встретить старого служаку,
которого, конечно, не знал и не помнил… Самое главное, чтоб тот его
знал и помнил. Так ведь и признал, и вспомнил же!
- Ну, и что тут у вас такое, вахмистр?
- Ах, Денис Васильевич – дело труба, - вахмистр поморщился,
словно от зубной боли. – Сами видите – вон.
Нагая танцовщица, прикрытая одеялом, смотрела мертвым взглядом
куда-то вверх, на потолок… не тонкой шейке ее виднелась коричневая
борозда – шрам. След от шнурка.