Он. Так вы хотите сказать, что я плачу деньги за…
Она. Вы платите деньги за то, чтоб успокоить свою совесть. Мы, дескать, сделали для своей девочки все, что полагается.
Он. Ну хорошо. А вы за что их берете?
Она. Я их беру за то, что буду с помощью окриков и медикаментов делать то, к чему физиология и так двадцать пять лет готовилась.
Он. Вы так говорите, как будто речь идет о нормальных родах на нормальном сроке.
Она. Двадцать девять недель – ребенок жизнеспособный. Ему безопасней два месяца находиться в боксе, чем в легкомысленной маме.
Он. Так, по-вашему, недоношенный ребенок – это даже хорошо?
Она. Да уж чего хорошего? Но теперь-то выбирать не приходится.
Он. Между прочим, это произошло после того, как вы ее, как вы выразились, «оборали».
Она. Это произошло еще и после того, как она подняла четырехкилограммовый арбуз.
Он. Вы напугали ее. Вы сказали, что у нее родится неполноценный ребенок. А перед вами была измученная, взбудораженная, неадекватная беременная женщина.
Она. Вы хотите сказать, что я ей спровоцировала преждевременные роды?
Он. Нет, но…
Она. Закончим этот разговор.
Пауза.
Он. Простите, я говорю ерунду, просто я очень нервничаю.
Она. Если вы не в состоянии держать себя в руках, могу дать успокаивающую таблетку.
Он. Не надо.
Она. Мне кажется, что за деньги, которые у вас в кармане, я не обязана выслушивать подобные вещи.
Он. Да бог с ними, с деньгами. Мы интеллигентные люди, и оба понимаем, что это условность, пароль, если хотите…
Она. И из-за этой условности я вскакиваю в три часа ночи после суток дежурства и еду с вами?
Он. В конце концов, никто не знает какие роды счастливей – платные или бесплатные.
Она. Вы же сами сказали, что это ни для кого не секрет.
Он. Как вас зовут?
Она. Меня зовут – врач акушер-гинеколог.
Он. Ну, как хотите.
Пауза.
Не гоните так, дорога мокрая.
Она. Если вы так боитесь, можем идти пешком.
Он. Вы мне напомнили одну девушку…
Она. Возможно.
Он. Девушку, которую я очень давно знал и уже не рассчитывал когда-нибудь увидеть…
Она. Почему?
Он. Вам, наверно, неинтересно.
Она. Интересно.
Он. Она… Да, это была глупейшая история. Под конец выяснилось, что она несовершеннолетняя.
Она. Под конец чего?
Он. Под конец истории.
Она. А у истории был конец?
Он. Был. Она забеременела, но рожать отказалась. А я не имел права бросить жену с дочерью.