– Разрешите мне купить ему трубу, – с готовностью предложил школяр. – Мне все равно придется завернуть на ярмарку. Я отведу Янчи и к моему вознице, покажу ему жеребеночка.
– Пусть будет по-вашему, – согласилась мать. – Вот вам динар, купите ему трубу. Но хорошенько смотрите за ним, Миклош! А ты, Янчика… ты ведь знаешь, что сказал отец. – Она обернулась к Тамашу Балогу и, печально улыбнувшись, добавила: – Он наказал нам беречь ребенка, как зеницу ока.
Янчика, прыгая от радости, отправился со школяром на ярмарку.
Мать крикнула им вдогонку:
– Миклош, гуляйте возле церкви! Мы сейчас тоже пойдем туда.
Она еще вчера собиралась на ярмарку, хотела приобрести кое-какую мелочь у приезжих венских купцов.
Господин Тамаш Балог рассеянно вертел в руке шапку, понуро глядя в сад.
– Какие вести из Солнока? – спросила Эва; глаза ее были полны тревоги. – Ведь правда туркам его не взять?
– Я тоже так думаю, – небрежно ответил Тамаш Балог.
– Муж сказал мне на прощанье, что нынче турки вряд ли попадут под Эгер. Солнок очень укрепили в прошлом году. Он сильнее Эгера.
– Гораздо сильнее.
– Но пусть Эгер не так укреплен, зато его будет защищать вся Верхняя Венгрия.
Господин Тамаш Балог кисло улыбнулся:
– Скажите, а есть у вас какой-нибудь портрет вашего супруга, господина лейтенанта?
– Конечно, есть, – ответила Эва. – В прошлом году написал немецкий художник.
– Не будете ли вы так любезны, ваша милость, показать мне портрет? Я много доброго слышал о витязе Борнемиссе. Хотелось бы посмотреть на него.
– Разве вы не знакомы? – удивленно спросила Эва.
– Когда-то были знакомы, да уж давно не встречались.
Хозяйка ввела гостя в комнату. Там стоял полумрак и приятно пахло лавандой. Эва отворила ставни. Видно было, что это гостиная. На полу – турецкие ковры. У стены – диван, покрытый медвежьей шкурой. Возле окна – конторка и книжный шкаф, а в нем не меньше сотни книг в кожаных переплетах. На стене – портреты. Портрет старика Цецеи в шлеме, писанный в ту пору, когда у него волосы были еще черные; портрет косоглазой жены Цецеи в шали, расшитой золотом. Потом пожелтевшее изображение Христа в ореховой раме; дальше – шаловливое личико девушки, очень похожей на хозяйку дома, и рядом портрет Гергея Борнемиссы. Тонкие черты смуглого, как у цыгана, лица. Большие глаза светятся умом и юношеским задором. Усы подкручены, подбородок окаймлен круглой, мягкой бородкой. Волосы отпущены до плеч.