- Ты чего? – спрашивала тогда
Завирко, с подозрением всматриваясь в полные слёз горяновские
глаза.
Та лишь пожимала плечами и
отворачивалась. А Ольга подходила, обнимала нежно и твёрдо,
по-матерински, и шептала, каждый раз придумывая что-нибудь
новенькое:
- Горянова, ты дебилка!
И Даринка, уже привычно попадаясь на
её любовную интонацию, хмыкала и забывала плакать.
- Пошли! Пустимся во все тяжкие! -
уверенно руководила спустя мгновение Завирко, нетривиально намекая
на то, что внизу уже разгоряченные посетители курорта зажигают под
ритмичные напевы турецкой и всемировой попсы.
И они пускались во все тяжкие,
танцуя, сводя с ума местное население отеля ладными фигурками и
призывными телодвижениями! И новогодние праздники, размытые
приятной шестнадцатиградусной анталийской погодой, сдобренные
великолепным сервисом, прошли, что называется, на ура!
А когда на Горянову пыталась наплыть
тяжёлыми волнами хандра, то Олька была на страже! И хандра
энергично шла турецким лесом…
И сейчас в Воронеже Горяновой даже не
верилось, что они расстались с Завирко каких-нибудь три часа назад
в Московском аэропорту подзавывание непотопляемых слов «забирай
меня скорей, уноси за сто морей».
- Я по тебе скучать буду… –
попыталась взгрустнуть Горянова.
- Не будешь! – тут же фыркнула
Завирко. – У тебя проект Мамелова по субботам, забыла? Ещё
замучаюсь в гости тебя принимать, – и чмокнула Горянову в нос,
подхватила сумку и бодро направилась к терминалу для регистрации на
рейс.
- Пока, Горяныч!
И теперь Даринка в этот мокрый
январский воронежский понедельник стоялав полном одиночестве в
немом удивлении на пороге абсолютно белой, пустой, почти
трехсотметровой квартиры, оформленной каким-то уж совсем безумным
воронежским дизайнером в стиле «операционный хайтек».
- Забавно, – оторопело протянула
девушка.
- О-о- о! – отозвалось реальное эхо,
и Даринка нервно хмыкнула.
- Боже! Пусть это будет просто
ошибка!
- А- а-а! – предательски поиздевалось
квартирное эхо.
Потешаясь, упал, создавая
дополнительную вереницу оглушительных звуков, чемодан.
- Я здесь чокнусь! – Горянова сказала
это на полном серьезе.
И эхо уже хотело привычно ехидно
откликнуться: усь-усь-усь – как его прервал оглушительным рингтоном
Даринкин телефон. Пока она его искала в своей сумочке, дом
издевательски дополнял мелодию двойными канонами. Когда, наконец,
телефон был пойман, скручен и включён на прием,