В тот раз Дарина просто взяла книгу Брема из рук Грини и продолжила чтение. Она сделала это вовремя, иначе возникший ступор мог спровоцировать астматический приступ. А так всё пошло своим путём: мама Даша с выражением читала о касте пчёл-охранников, то и дело показывая Грине разъяснительные картинки, и выжидала, предоставляя ему возможность самому прочесть подписи под ними. Один раз пролистнула быстрее, и Гриня невольно вскрикнул: «Подожди, я не дочитал!» И тут же набычился, поняв, что выдал себя. Пришлось срочно переключаться на игру в настольный хоккей, чтобы погасить подступающую истерику.
Дарина вскоре вычислила его приоритеты и всё сводила к игре. То они якобы весь день провели в невесомости на орбите межпланетной станции – тогда Гриня научился чистить зубы, так как космонавты только и делают, что выдавливают что-нибудь из тюбиков. То шли в разведку с паролем из слов, которые до сих пор Гриня предпочитал не произносить: спасибо, здравствуйте, пожалуйста. Это как раз была пятница, и Гриня ошеломил маму такой фразой: «Привет, мама, спасибо, что ты пораньше пришла и, пожалуйста, давай ещё здесь побудем». Мама, конечно, не догадывалась, что это была шифровка, которая означала: мы переходим в наступление, ждём подкрепление, пришлите боеприпасы.
За какую-то пару месяцев Гриня совершил громадный прорыв в развитии: стал самостоятельно есть, научился одеваться – всё реже напяливал футболку вместо штанов – а, главное, стал почти нормально общаться. Правда, никого никак не называл. Нет, когда речь шла, к примеру, о папе в третьем лице, он так и говорил: папа скоро придёт. Но если папу велели позвать к столу, Гриня подходил к нему вплотную, убеждался, что отец на него смотрит и только тогда произносил: «Тебя зовут обедать».
Небывалый скачок произошёл летом, когда Гриня с папой и мамой Дашей целых три месяца провёл в Борках, на даче в Псковской области. Во-первых, никаких выходных и связанных с ними срывов режима. Во-вторых, весь день на свежем воздухе, благо, лето выдалось очень жарким. В-третьих, целыми днями Гриня гулял в трусах и босиком – забронзовел, окреп и, главное – ни одного приступа.
Минимализм в одежде объяснялся очень просто: Гриня не захотел стирать свои носки, на что Дарина разрешила вовсе их не носить. Он не хотел расстёгивать и застёгивать сандалии, и они были упразднены. Ну, а остальная одежда как-то отвалилась сама собой. И даже в конце августа, когда настали холодные утренники, Григорий продолжал ходить в трусах и босиком.