– Здравствуй, – ответила она, не отрывая своих прекрасных глаз от каких-то документов.
Она сидела за столом у окна небольшого кабинета и делала вид, что занята бумагами. Только я знал (откуда?), что это не так. Что она тоже смотрит на меня. Смотрит исподтишка, когда я на мгновение отворачиваюсь в сторону.
– Ты присаживайся, – сказала она таким волшебным, неземным голосом.
Я присел на краешек стула и… снова взглянул на ХВН. Он был смущен. Но ободряюще кивнул головой:
– Говорите вслух. Это хорошо. Это значит, что вы делаете это по-настоящему. Значит, у нас всё получится. Всё получится, если делать по-настоящему.
Я ещё раз взглянул на него и отметил про себя, что он видит лишь меня. Он не видел Свету. Её видел только я. Словно снова вернулся в то далекое время, когда работал экономистом… Когда мы встречались чуть ли не каждый день…
Я так хотел. Я не мог не заехать к ней.
– Что ты привёз сегодня? – спросила она.
– Вот, – я протянул ей документы, и кончики наших пальцев на мгновение соприкоснулись.
Я ощутил, как она вздрогнула. Вздрогнула, подняла, наконец, глаза и улыбнулась мне.
Наверное, вид у меня был достаточно красноречивым. Я поймал себя на том, что моя рука застыла в воздухе, и, преодолевая некоторое сопротивление, усилием воли опустил её на колени.
– Машину разгружают… – выдавил я.
Она снова отвела глаза и сказала:
– А мы, что будем делать мы?
Меня трясло, как в лихорадке.
Её платье, лёгкое, полупрозрачное, в красно-белую полоску по диагонали, высоко вздымалось на груди в такт взволнованному дыханию.
– Тебя скоро просто уволят с работы, – продолжала она. – Что, в Харькове только один мой магазин?
Я молчал.
– Все всё видят, – снова сказала она и, громко вздохнув, добавила: – И я тоже всё вижу.
В ушах у меня звенело, я не понимал, что со мной. И только где-то на самом краю сознания, где-то, словно за пределами моего разума, сформировалась, выкристаллизовалась вполне конкретная фраза:
– Я больше не могу без тебя.
Это сказал не я. Слова возникли сами по себе, как упругое колебание воздуха.Воздуха, насыщенного лёгким ароматом её духов и ещё чем-то таким, без чего всё вокруг мгновенно бы потеряло всякий смысл своего существования.
Так иногда бывает, когда звуки сами по себе возникают в напряженной тишине. Возникают потому, что не возникнуть просто не могут.