– Поцелуй меня, – попросила она.
Я помню только, как со стола посыпались на пол бумаги. И её губы. Я помню вкус её губ. И их нежное тепло.
Мне тогда казалось, что я сплю. Иногда сон и явь неразличимы. Иногда просто не хочется просыпаться. И если после смерти будет хоть один такой сон, то нет в ней ничего страшного. Наоборот…
Мне и сейчас казалось, что я сплю. Ежедневник упал на землю, и ветер стал перебирать его листы.
ХВН кашлянул.
Прошло чуть более четверти века. Но я не забыл вкус её губ. Четверть века или четверть часа? Какая разница!
– Вы должны нарисовать символ, – напомнил мне ХВН.
Я поднял с земли еженедельник, открыл его на нужной странице и начал рисовать.
Не знаю, какое выражение было у меня на лице, когда я вышел из её кабинета. Только мой водитель, высокий красавец с соответствующей фамилией – Статный, сверкнув золотой фиксой, сказал:
– Ну и везунчик же ты!
Я только радостно улыбнулся ему в ответ.
– Почему не я? – продолжал Статный. – Чем я хуже? Али не молод, али не красив? Нет, женщины – загадка, – и, покачав головой, добавил: – Завтра опять сюда едем?
Я согласно кивнул в ответ. А он снова покачал головой и сказал:
– Конечно, за это можно всё отдать.
Я тогда не понял до конца смысл этой фразы. Да я и не пытался ничего понимать. Зачем? Мне это было не нужно. Мне ничего больше было не нужно.
Счастье – это когда тебе ничего не надо. Ничего, кроме её бездонных глаз, её шёлковых волос, её губ, её нежного дыхания…
Мое счастье продолжалось почти целый месяц. И этот месяц был равен… нет, он был неизмеримо больше всей моей остальной жизни.
Счастье мимолётно, эфемерно, как тающие на ресницах снежинки. И стойкий оловянный солдатик на одной ноге, и бумажная танцовщица – короткая вспышка пламени в очаге, всплеск электромагнитного поля, затухающая в пространстве и времени волна…
В то время была популярна песня:
Я плачу о тебе и днем, и ночью…
Как-то недавно я пытался разыскать её слова – напрасно. Может быть, и есть они где-то. Но где? Куда уходит вчерашний день? Зачем грустить заставила разлука? Света, где ты сейчас?
Тогда мы гуляли по пляжу, по безлюдному вечернему пляжу, и на прибрежном песке оставались следы от наших босых ног.
Я не мог вспомнить, о чем мы говорили. А может, мы и не говорили вовсе. А только смотрели друг другу в глаза… Нет-нет, я вспомнил, я тогда предложил: