Кони двигались с трудом, ворочая грязь копытами. Повозки и клетки с пленными застревали, приходилось останавливаться, тащить их или толкать. Из-за того, что путь занимал больше времени, чем планировалось, Бансабира раздражалась, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на подчиненных, и в итоге не разговаривала вовсе. Ей было достаточно взгляда, чтобы подгонять остальных на биваках и пресекать разговоры брата с Раду, которые явно бубнили что-то про ее состояние.
Весь масштаб происшедшего достиг сознания Бану именно в дороге. Потрясение оказалось столь велико, что измочаленный походами организм просто отказался испытывать какие-либо эмоции по этому поводу. Оттого чаще всего таншу можно было застать в одиночестве ночью в шатре или верхом на лошади с совершенно непроницаемым взглядом и абсолютно отсутствующим видом.
Пальцев одной руки было много, чтобы перечесть количество приказов, которые тану отдала за несколько дней перехода. Молча все так же упорно двигалась дальше, возглавляя колонну плечом к плечу с братом.
Русса горевал страшно.
Наблюдательный Гистасп, временами подмечавший отечность век госпожи от недостатка сна, как-то заявил, что «за тем перевалом» начинаются владения Пурпурного дома, надеясь, что это взбодрит таншу. Та сдержанно кивнула, никак больше не обозначив, что вообще слушала. Но когда означенный перевал остался позади, воздела руку, безмолвно приказывая воинству остановиться.
– Бану? – спросил Русса.
– Это уже наши земли? – с усилием прохрипела женщина. Не от чувств – слишком мало пользовалась голосом в последние дни.
Брат подтвердил, и Бансабира спрыгнула с лошади.
– Бану? – непонимающе позвал Русса.
– Госпожа? – следом окликнул и Гистасп, от которого, впрочем, не укрылось, что лицо Бану впервые за последние дни приобрело осмысленное выражение, как если бы она проснулась наконец от долгого сна.
Бансабира, ничего не объясняя, принялась снимать сапоги.
– Бану, ты с ума сошла?! Земля еще слишком холодная! – взвился Русса, тут же спешиваясь. Гистасп согласился с бастардом:
– И тут кругом грязь, тану!
– Не имеет значения, – отозвалась танша самым привычным для войск, ничего не значащим тоном. – Это не займет много времени.
Избавившись от обуви, Бану закатала форменные штаны Храма Даг, подвязав их у колен, и, прикрыв глаза, с трепетом сделала шаг по грязи.