– Валька опять сырые дрова занесла! – негодует глава семейства, – вот печь и не топиться.
– При чём тут Валька? – заступается за дочь Нюрка, – у нас одни сырые дрова, сухих нет.
– И с такими должна топиться, – с дивана встаёт Санька. Он среднего роста, худощавый, с маленькими, невзрачными глазами, худыми губами и веснушками, густо облепившими его тонкий нос. Он старший брат Ольги. Сырые дрова – упрёк ему, а Саньке не хочется считать себя виноватым. – Вот, почему дымит? Не должна дымить. За квартиру платим – платим, а ни кто не идёт к нам ремонта делать.
Виновный найден, и Нюрка привычно сетует, что в который уже год пишут они заявления, а им всё ни как не могут ни печь отремонтировать, ни крышу починить.
– Да, платим, – соглашается с пола Вовка, – а ни черта не делают, всё сами и сами.
Печь, наконец, растопилась, дыма идёт меньше. Можно открыть форточку, привычно поругать дочь, начальство, поесть картошки, посмотреть телевизор. Мишкину ,,машину,, разобрали, подсели к столу, ели медленно, выло, поочерёдно макая в солонку куском картошки, запивая чаем. Санька нашёл ещё головку репчатого лука, раздавил её руками, смачно чавкал. Нюрка соскребала с тарелки засохшую кашу. После ужина Санька развалился на новом диване, купленном на его деньги. Отец и мать приютились на старом, стоящем у стены. Между ними шумел телевизор. Валька забралась на печь, дожёвывала там кусок хлеба. Ольга тоже примостилась на печь, прижала к себе сына, тот приберёг со стола картошку, дал её матери. Ольга, чувствуя свою вину, за столом ела мало и теперь, горько усмехнувшись, ела припасённую еду.
– Ни кто у неё билет не берёт, – жаловался Вовка сыну.
– Да кому он нужен! – не отставала и Нюрка.
– Так ей и надо, – буркнул Санька, удобнее устраиваясь смотреть телевизор. Показывали боевик, там за кем то гнались, стреляли, а тут, в тепле и безопасности приятно было ощущать себя причастным к большим событиям.
– Так с семьи же идёт, с семьи тянет! – повысила голос мать, не довольная равнодушием сына, – нас же раздевает! А теперь пропал билет…
Спорить Ольге не хотелось, устала. На себя и сына Мишку денег она вполне зарабатывает; она не пьёт, как мать с отцом, не курит. Жить бы отдельно, не видеть этой дырявой линялой занавески, вытертого до белизны пола, стола со старой, порванной по углам, клеёнкой, синих, полосатых, местами отклеившихся обоев. Но куда идти? Свекровь, хоть и не плохая и внука любит, да сынок её тоже часто пьёт и руки распускает. А дома жить можно. Мишка вырастет – мать защитит, вон и сейчас уже заботится. Про билет скоро забудут, завтра розыгрыш. Как бы завтрашний день прожить, а потом все будут забывать о несчастном билете.