Скорости мне, конечно, немного не хватало, в своём родном теле я
мог действовать куда быстрее, но этот недостаток компенсировался
огромной силой. Пудовые кулаки размером с боксерские перчатки на
десять унций раз за разом врезались в голову Баздука. Но и вождь
перестал бездумно махать конечностями, надеясь достать меня могучим
ударом, после пары пропущенных панчей он воспринял меня всерьёз.
Теперь он злобно щурился и рычал, пока мы ходили кругами по
импровизированному рингу, где вместо канатов были внешние стенки
орочьих чумов, а вместо рефери были только зрители. Но орали и
вопили они точно так же. Зрелище всё-таки выдалось необычайное.
Ладно хоть никто не вмешивался в драку, понимая, что непременно
получит либо от одного, либо от другого.
Джеб. Джеб. Панч. Лоу-кик. Апперкот. В печень, в челюсть, снова
в печень. Тренер бы орал и матерился, заставлял больше двигаться,
указывал бы на мои ошибки и слабые места противника, но сейчас я
был один. И это были не районные соревнования, где рефери накажет
за удар ниже пояса или удар головой, это был бой насмерть с орочьим
вождём.
Баздук снова поменял тактику, теперь он пытался прорваться в
партер, чтобы повалить меня наземь и забороть, задавить массой. Я
же пытался держать его на расстоянии, постоянно накидывая слабые
джебы, чтобы Баздук не расслаблялся. Джеб сам по себе не нанесёт
много урона, тем более такой, тем более по крепкой орочьей башке,
но в любом случае это встряска. Небольшая, но встряска,
дезориентирующая, неприятная. А ещё после такой встряски я
непременно выстреливал панчем или крюком, пытаясь отправить Баздука
в нокаут.
Любой боксёр, будь он хоть Эвандер Холифилд, после стольких
пропущенных в голову панчей непременно упал бы, но орочья башка
оказалась гораздо крепче, чем я ожидал. Тут нужен не кулак, тут
нужен топор. И то, наверное, не любой возьмёт. Я и сам пропустил
несколько ударов, это было неизбежно, но благодаря тому, что я
активно уклонялся, почти все они прошли вскользь. Некоторые
приходилось принимать на жёсткий блок, но я всё же старался не
доводить до этого.
Баздук гонял меня по площадке уже несколько минут, и я
почувствовал, что начал выдыхаться, даже орочья выносливость имеет
свои пределы. А вождь словно и не чувствовал усталости, только
сверкал красными глазами и махал своими кулачищами, утробно рыча
всякий раз, когда пропускал очередной удар. А он их пропускал
немало.