— Не лезь на Баздука! Он тебя сожрёт! — Дургуз даже
схватил меня за руку, чтобы я вдруг не выкинул что-нибудь этакое. —
Кракково семя, вон он идёт! Живо в чум!
Я обернулся, проследив за его взглядом. К нам приближался
здоровенный орк, увешанный шкурами и костяными погремушками, и его
злобная рожа не сулила нам ничего хорошего.
Баздук оказался двухметровой горой жира и мускулов, на
полголовы выше меня и на две головы выше Дургуза. Ещё более
уродливый сукин сын, чем мы оба вместе взятые, в шрамах и рубцах,
которые делали его ещё более страшным. За ним семенила небольшая
свита, несколько орков держались позади, подобострастно глядя на
Баздука и свысока глядя на всех остальных.
Они все шли от самого большого шатра, распугивая на своём
пути всё живое. Орчата спешили убраться куда-нибудь подальше,
прохожие орки резко меняли направление движения, будто что-то вдруг
позабыли.
Дургуз тут же бросил палку и нож, упал на колени, тыкаясь
лицом в грязь. Увидел, что я не делаю то же самое, зашипел что-то
невнятное, мол, падай, дебил, но я и бровью не повёл, хмуро
разглядывая приближающегося Баздука.
— Ты!!! — взревел вождь, указывая на меня острым
когтем.
Дургуз вжался в грязь ещё сильнее, демонстрируя полную
покорность. Руки вытянуты вперёд, колени поджаты под себя, лицо
буквально зарылось в землю. Из такой позы не то, что атаковать,
даже глаза поднять на вышестоящего будет затруднительно.
Вообще, это многое говорит о здешнем обществе. Как минимум
то, что здесь поддерживается жёсткая вертикаль власти и стадная
иерархия. А вождь Баздук, как самый большой и сильный орк,
закономерно находится на её вершине. Дургуз, как слабый и хилый,
внизу. А Ундзог, вероятнее всего, покусился на власть вождя, иначе
тот и не подумал бы разбираться с ним лично.
Все эти мысли ураганом пронеслись в голове, пока я стоял и
решал, как поступить. Многое ещё зависело от того, по каким обычаям
живут эти орки, Бьются за честь, как Орда из мира варкрафта, или
олицетворяют коварство и злобу, как орки из Средиземья, или вообще
— неугомонные раздолбаи, жаждущие только пастукать юдишек, как
некоторые зеленокожие грибы.
Но я ощущал, что к схватке пока не готов, а меня
определённо сейчас будут бить. Возможно, даже ногами. Кидаться
лицом в грязь, как братец, мне не хотелось. И мои представления, и
само естество Ундзога протестовали от одной только мысли об этом.
Но и безрассудно лезть в драку, чтобы снова выхватить по кумполу,
мне тоже не хотелось, хотя тело Ундзога так и рвалось в бой. Сперва
нужно разведать обстановку.