В одной из камер под усиленной
охраной стояли горничные — полностью обнаженные и прикованные к
холодной влажной стене. Хмурый солдат раскладывал на деревянном
столике пыточные инструменты — ножи, молотки и щипцы, однако
волшебница предпочла более изощренный способ.
— Кто из вас начертил знак?! — она
махнула рукой перед собой, и молния точно хлыст с треском упала на
обнаженные груди.
Узницы взвизгнули от боли, затряслись
всем телом и привстали на цыпочки, а Боррелли уже занесла
заклинание для нового удара. И милашкам наверняка пришлось бы
несладко, если бы я в последний миг не схватил советницу за
предплечье.
— Довольно! Я запретил пытки для
всех, и вы — не исключение.
— Вы не осознаете всей опасности! —
прошипела рыжая. — Кто-то из них прямо связан с предателем. Если не
развязать им языки, очередная ловушка не заставит себя долго ждать.
А уж после вашей выходки в холле — молитесь, как бы вместо одной не
напоролись сразу на пять!
— Я здесь король, — строго произнес в
ответ. — И мои указы для всех, а не только для избранных. Сказал
никаких пыток — значит, никаких пыток. Точка.
— Вот значит как? — Аврора хищно
сощурилась. — Хорошо. Раз вы такие всемогущие и всеведущие — то и
советник вам ни к чему, — леди отошла и присела в реверансе. —
Всего хорошего и удачного поиска заговорщиков. С удовольствием
посмотрю, кто кого быстрее найдет.
— Снимите с них оковы и верните
одежду, — приказал я солдату, и как только тот все выполнил,
приступил к допросу. — Итак, дамы — всем нам будет гораздо легче,
если вы честно во всем признаетесь. Я понимаю, что вы — лишь
исполнительницы, а не заказчики, поэтому даю слово — я помилую вас,
если скажете, кто велел вам нарисовать знак портала.
Служанки опустили головы и не
проронили ни звука.
— Если не верите на слово, я
подготовлю письменный указ. Кто бы ни передал вам символ, он прямо
связан с Рамаром. И если предатель захватит город, лучше никому не
будет.
— Вы так уверены в этом? — с вызовом
спросила рослая блондинка.
Солдат от такой дерзости схватил со
стола дубинку и шагнул к пленнице, но я выставил руку, как
шлагбаум, и велел ему покинуть камеру.
— Уверен, — сказал, глядя прямо в
глаза. — Но с удовольствием послушаю иную версию. Итак, что,
по-вашему, случится, когда Белгород падет?
— Живодеры и подонки лишатся голов, —
девушка оскалилась. — А слуги и рабы получат свободу. И больше ни
ты, ни твой папаша не сделает с нами этого... — она провела ладонью
по рубцам на обнаженных дрожащих плечах. — И знаешь что, ваше
садистское величество? Мы готовы рискнуть ради этого жизнями. Мы —
и многие другие. Очень многие. Потому что ужасный конец всяко лучше
ужаса без конца.