– Не угодно ли, я прикажу вас проводить, господин Шико? – предложил офицер.
– Не стоит труда, благодарю.
Но мучения его еще не кончились. Он встретил полицейского чиновника.
– Как, господин Шико, вы уже исполнили поручение?
Немного далее корнет встретил его на углу улицы.
– Добрый вечер, господин Шико. Что же та дама?.. Довольны вы Нераком, господин Шико?
Наконец, солдат, стоявший на том же месте, окончательно взбесил его:
– Вы выбрали плохого портного – он еще больше испортил вам камзол.
Шико не хотел опять идти тем же путем и прийти во дворец вовсе без одежды. Он лег перед дверью и притворился спящим. Случайно или, скорее, из жалости дверь отворилась, и Шико, пристыженный и оборванный, вошел во дворец. Его встревоженное, измученное лицо тронуло пажа, который тоже оказался на своем посту.
– Любезный господин Шико, хотите, я вам объясню эту загадку?
– Ну, говори, змееныш! – прошипел себе под нос Шико.
– Король слишком вас любит, чтобы отпустить так скоро.
– И ты, разбойник, зная это, не предупредил меня?!
– О, господин Шико, невозможно – государственная тайна.
– Но за что же я тебе дал денег, злодей?
– Государственная тайна стоит дороже десяти пистолей, согласитесь, господин Шико.
Шико ушел к себе и с досады заснул.
LIII
Обер-егермейстер короля Наваррского
Как только король ушел, Маргарита направилась в комнаты фрейлин вместе с доктором Шираком, который жил в замке. Когда они вошли в комнату бедняжки Фоссез, та, бледная, окруженная любопытными, страдала болью в животе, и страдания ее были так мучительны, что она не могла ни отвечать, ни принимать утешений.
Фоссез еще не исполнилось двадцати одного года; она была высока, стройна, с голубыми глазами и белокурыми волосами; гибкий стан привлекал нежностью и грацией. Почти три месяца она не выходила уже из комнаты, жалуясь на недомогание, и лежала в постели.
Ширак почти насильно взял руку больной и пощупал пульс. Испуганная этими приготовлениями – лицо Ширака и ледяная холодность королевы придавали им некоторую торжественность, – Фоссез приподнялась на изголовье и пробормотала благодарность за честь, которую ей оказывает королева, ее повелительница.
Маргарита казалась еще бледнее, чем Фоссез, – страдания раненой гордости сильнее страданий болезни.
– Что вы чувствуете? – спросил Ширак после минутного наблюдения.