А самое страшное в том, что туман и все твари, которые в нём
рождаются, состоят из той же самой воды.
Я сам лично уничтожил с тысячу источников тумана, которые
стремительно поглощали Триаду. И даже смог подчинить себе воду —
первую и главную стихию, что снабжает всё живое энергией. Только
это не помогло. Мои союзники гибли сотнями тысяч, а туман лишь
разрастался. И когда я понял, что для победы нужно сразить саму
Бездну, вокруг меня были лишь горы трупов. Было слишком поздно.
И вот я здесь. Стою перед небольшим озером в новом теле — в
состоянии близком предсмертному, и стараюсь возобновить в памяти
навыки, что подчиняли водную стихию. Если смогу использовать воду
правильно, смогу стабильно повышать эффективность своих магических
навыков.
Черпаю пальцем капли воды и провожу по телу линии «доспехов
души». Это не то, чтобы приём, требующий развитого магического
начала. Скорее способность, которую тренировали последователи любой
боевой техники на Триаде — а именно умение концентрировать вокруг
тела слой энергии, который защищает организм от любых
воздействий.
Этот способ подчинения воды был лишь подобием того, на что был
способен я в теле Даркара, однако сейчас это было всё, что я мог
сделать.
Разновидностей «линий души» в моём прошлом было великое
множество. При этом они были разделены на несколько категорий.
Дальний и ближний бои; защитный барьер и пассивное ускорение
регенерации; защита от отравлений, влияние на разум. В общем и
целом, в зависимости от нанесённых линий, боец получал усиление в
тех или иных аспектах.
И, так как я желал избавить себя от мучительного желания
затуманить рассудок, моей главной задачей было обезопасить себя от
влияния психотропных веществ.
Закрываю глаза и погружаюсь в состояние «дхьяна» — состояние, в
котором человек видит, слышит, чувствует лишь за счёт магического
начала. Этому меня обучил отец, Император Ристария. Он был слеп на
оба глаза, но видел куда больше, чем позволяли обычные глаза. И всё
благодаря умению погружаться в «дхьяну».
Прошло время, и я открыл глаза. Солнце только-только вышло из-за
горизонта и осветило собой верхушки деревьев, а я думал о госпоже
Фирузе. Вернусь позже ещё на час, и она подумает, что я окочурился
в одном из переулков. Решено, продолжу завтра.
Вернувшись в пристанище бездомных, я приоткрыл картонную дверь.
Чувствовал, как линии души блокируют голод и буквально ускоряют
процесс лечения, поэтому сонливость наступила быстро. Раздевшись по
пояс, я тут же упал на кровать.