Доктор словно читает мои мысли и
довольно усмехается.
– Нам обоим есть, над чем
поразмыслить, друг мой, не так ли? Пусть это будет нашим домашним
заданием. А теперь – позвольте угостить вас чаем? Уверяю вас, ничто
так не поднимает настроение в дождливую погоду, как ароматный чай с
джемом. Вот, понюхайте, как душисто пахнет!
И выставляет на стол вазочку с
вареньем и пузатый, разрисованный большими лилиями заварной
чайник.
* * *
Домой я отправляюсь на такси.
Доктор любезно вызывает машину и даже
оплачивает, хотя я и отнекиваюсь. Весьма упрямый тип. Жаль, если он
работает на Си-Вай. Зато я получил представление, почему Полу были
настолько важны встречи с ним: доктор умеет доносить свои идеи не
хуже Дарского наставника, и он куда более интересный собеседник,
чем Торий.
И все-таки, надо признать: на время
становится легче.
Возможно, доктор не так и
заблуждается на наш счет? Ведь люди верят в душу, в любовь, в
заботу и прочую ерунду. И даже отдают жизни, чтобы утвердить эту
глупую веру. Отдал жизнь и Пол…
Глупость заразна.
Мне снова снится русалка, светлая и
прозрачная, как ключевая вода. Такие, как она, никогда не посмотрят
на монстра. Поэтому таких, как она, монстры берут силой.
Мое уродство вторгается в ее красоту.
Ее слезы подобны росе, ее страх опьяняет. Внутренний шторм ревет и
рвется наружу, и моя внутренняя боль смешивается с ее болью, а моя
кровь – с ее кровью. Уродство и красота объединяются в одно целое,
и лезвие вспарывает жилку на шее.
Это так приятно, так невыразимо
приятно втаптывать в грязь чистое, рвать цельное, уничтожать
красивое. Когда вокруг уродство и тьма, ты сам кажешься не таким
уродливым и темным.
Просто у меня давно не было
женщины.
Так говорю я себе. И это звучит, как
оправдание. И немного успокаивает.
Возможно, мне стоит последовать
примеру Расса и Пола. Хотя сама мысль о том, что надо заплатить
женщине за несколько часов с ней, поднимает волну протеста. Но
инстинкты сильнее. Я – больной ублюдок. И никакие таблетки – ни
белые, ни голубые, ни красные – не помогут, когда жажда разрушения
достигнет критической массы. А я не хочу срыва. Не хочу обратно в
реа-били-таци-онный центр. И тем более не хочу погибнуть от пуль
полицейских.
Женщина – лекарство от моего
одиночества. Сосуд для моей тьмы. Последнее средство – помощь
психотерапевта с непроизносимым именем – я оставляю на крайний
случай.