Вырыв ямку, Ганс посадил растение, а когда засыпал землёй и утрамбовал ладонью, в воздухе полыхнуло алым, словно кто-то встряхнул кумачовую скатерть. Полыхнуло и исчезло, только что-то неуловимое осталось витать в воздухе, подобно еле ощутимому запаху или звуку.
— Водички полить не найдётся? — оглядываясь, произнёс он.
Рука из куста молча протянула лейку.
После полива алый цветок ожил, весело закачался на ветру, которого не было. Ганс посмотрел на это качание, но сильно озадачиваться не стал.
— Любезнейшая, — произнёс он, подходя к кусту, — проводи меня, будь добра, к хозяину.
— Зачем? — напряглась садовница.
Ганс вздохнул.
— Затем что прибыл… ла я к нему в уплату долга батюшки моего... В общем, веди, он знает.
— Таинственная садовница зашуршала и, наконец, выдала:
— Он уже осведомлён.
— Замечательно. Тогда веди меня в палаты белокаменные… или что у вас тут есть для гостей. Где я жить буду?
В кустах снова зашелестело, но никто так и не появился, и Ганс не выдержал.
— Слушай, хватит там хорониться! Это невежливо! Давай, выходи, я тебя не съем.
Из кустов послышался то ли смех, то ли всхлип, а затем раздалось насмешливое:
— Как бы сама не испугалась, девица.
— Да уж переживу, — усмехнулся Ганс.
— Ну смотри, только если что — пеняй на себя.
Кусты зашевелились, на поляну вышла здоровенная женщина с грубым, поросшим шерстью лицом и квадратными плечами, похожая на медведицу, разве что разодетая в пух и прах. Посмотрела с вызовом, ожидая реакции.
— Ну и чего мне пугаться? — уперев руки в боки, спросил Ганс. — Давай, веди, нечего зубы заговаривать.
Женщина покачала головой и произнесла:
— Всё, красна девица, ты пришла.
— В каком это смысле? — насторожился Ганс. Воображение тут же нарисовало картину: лунная ночь, его, Ганса, хладный труп, остывающий под кустом сирени, и Медведица, копающая могилку. — Ты мне это брось! — сердито прикрикнул он. — Орхидеи есть?