Олег отходит от меня на шаг. Глаза еще горят. Мной горят. Я вижу свое отражение даже на расстоянии метра. И отвернуться не могу. Цвет глаз уже неразличим. Они просто стали черными. В них сквозит животное желание взять меня. Но он сопротивляется.
Дышу еще часто, теперь дыхание долго не восстановится. И я уперлась в него взглядом. Не могу поверить, что он сейчас кинет меня в такой позе, готовую уже ко всему, лишь бы с ним. Променяет на какую-то там Дану.
От этого так мерзко. Никакими словами не передать. Предательство не может быть еще тяжелее.
- А что тогда от нее уходил, а? В трусах у меня поиграться?
- Ну что ты, милая. Это я еще не игрался.
- Иди тогда к ней. И играй с ней. А со мной… не надо.
Мне очень больно сейчас слышать все, что он мне говорит. Чувствую себя какой-то дешевкой, недостойной нормальных отношений и нормального мужчину. В груди печет обидой.
Мы сверлим взглядами, стреляем невидимыми стрелами. На кончиках каждой стрелы яд из желания снова касаться друг друга и уничтожить.
- Маленькая стриптизерша Нинель обижена?
- А что? Не имею права?
Он стоит, уперев руки в бока, взгляд так и ставит метки на моем теле. Я не стараюсь уже прикрыться. Пусть смотрит, запоминает. Хочу, чтобы он запомнил и представлял меня такой.
Из заднего кармана Ольшанский достает несколько купюр. Кидает мне их на столик и улыбается как хищник. Он знает, что одержал победу.
Я вижу его напряжение. Тело пока в возбуждении, дрожит, но он пытается все взять под контроль.
- После смены зайдешь ко мне в кабинет.
Приказывает, не спрашивает.
Глаза расширяются, я просто не верю тому, что он сейчас сказал. Нижнюю губу закусываю, она начинает подрагивать. А сказать слово мешает ком в горле. Он хочет, чтобы я с ним переспала. И денег на это дал.
Ольшанский выходит из гримерки медленными шагами, старается выровнять дыхание. Не может же он показаться в таком виде перед Даной.
Как только закрывается дверь, я не выдерживаю. Кричу. И плачу. Ногтями врезаюсь в ногу, чтобы душевная боль перетекла в физическую. С последней справиться проще.
Слезы очень соленые. Они щиплют чувствительную кожу губ. Я закусывала ее до крови и ран. И хочется еще и еще.
Глаза мозолят брошенные купюры. Они как пламя на моем столике. Такое дешевое и пошлое. Хочется разорвать их на мелкие клочки, а потом самые маленькие кусочки превратить в пепел.