- Неужто ты думаешь, что я настолько
глуп, что оставлю следы? Погоди, ты еще не весь мой великолепный
план увидел. Так узри же его!
Роб поднялся, вытащил из мешка другую
флягу, открыл и принялся кропить меня из нее каплями… нет, чтоб
его, только не это!
- Не делай этого, Роб… не делай! –
попытался заорать я, но с губ сорвался лишь слабый шепот.
Паралич постепенно добрался до каждой
частички моего тела и почти целиком – до лица.
- Спокойно, Дан, спокойно, - сказал
Роб, продолжая поливать меня алыми каплями. – Ты не умрешь от
паралича – в этом вся проблема. Действие травы как раз
приблизительно к рассвету пройдет, но к тому времени от тебя одни
кости останутся.
Ублюдок закончил меня поливать и
убрал флягу в мешок.
- Ну, мне пора, Дан. И еще хотел тебе
сказать: каждый раз, когда ты называл меня братом или другом – я
жаждал вцепиться тебе в горло. – Глаза парня горели ненавистью.
- Неужели все… из-за… моей соседки…?
- с огромным усилием выговорил я.
- Что ты, - отмахнулся он, на секунду
ненависть в глазах сменилась насмешкой. – Мне нет дела до этой
шалавы. Но я не люблю, когда меня унижают, Дан, а ты меня унизил.
Так получи же по заслугам. А мне пора. Смотри, не уходи отсюда
никуда, - он шутливо погрозил пальцем и рассмеялся собственной
шутке, - а то зверь останется без ужина.
Роб бросил на меня последний
насмешливо-уничтожающий взгляд и отправился домой – в тепло, в уют,
в безопасность. Лгать, что все хорошо, что Дан сидит в безопасной
хижине.
Ох, как же мне было хреново!
Проклятье, мне еще, кажется, никогда в жизни не бывало столь
хреново!
Нет, не от боли – боли попросту не
было. Вообще ничего не было – и в этом была громадная, просто
колоссальная проблема! Катастрофа! Я не чувствовал ни тела, ни лица
– совсем.
Когда увидел, что по руке ползет
паук, я пришел в бешенство. Нет, маленьких паучков я, конечно, не
боялся. Но после встречи в собственной иллюзии, насланной Перстом,
с этими тварями, мне они стали еще менее симпатичны, чем раньше. Но
злило меня то, что я хотел, но не мог шевельнуть рукой, чтобы
сбросить гада! Вот ведь засада какая – потерять власть над
собственной тушкой! Я даже когда бухал в хламину, таким овощем себя
не чувствовал.
Не знаю, сколько я уже лежал
парализованный на земле. Два часа, три, пять – время растягивалось
в века. Я ожидал появления алоуша или волков каждую гребанную
секунду, что пробыл в таком состоянии! Каждую гребанную секунду я
содрогался от панического ужаса, когда слышал какой-нибудь шорох.
Хорошо, что я хотя бы других чувств восприятия не потерял – только
осязание.