Ибо их с лихвой хватило чтобы уничтожить всех, кого Илья Невский
послал в эту самоубийственную атаку. Только это были лишь пешки,
что заставили проявить себя всех до единого скрытых союзников
Елецкого.
— Подсобить не хочешь, Соколов? — рыкнул на меня Тарас Суворов,
откидывая очередную глыбу.
— Неа, — улыбнулся я и кивнул в центр завала, где едва заметно
ворохнулся камешек.
Тарас стиснул зубы и принялся с натугой поднимать следующий
магический камень, вес которых был стократно выше обычных, а я
пошел к машине.
Через еще десяток откинутых Тарасом камней, или пять земных
минут, из-под этого завала, помимо прочих, вылезет страдающая
клаустрофобией Зверева. И когда это случится я хочу быть от этого
места как можно дальше.
Статный рыжеволосый мужчина в массивной красно-золотой накидке
задумчиво потирал щеку.
Из открытого ростового окна доносился гвалт толпы. Под ногами
вибрировал пол от сверл рабочих, монтировавших дополнительный слой
укрепления. За казавшимся неприступными стенами не прекращались
обеспокоенные шепотки.
Но властного мужчину, сидящего на главном элементе мебели в
тронном зале, волновала вовсе не суета. Царившая вокруг
обеспокоенность и беспорядок лишь слегка отвлекали, но, в целом, не
являлись проблемой.
Настоящие проблемы всегда подбирались незаметно. Со спины, а не
крича в раскрытые окна, шепчась за дверью или вибрируя под
ногами.
Весь этот шум создан, чтобы отвлечь мысли и взор государя от
главного.
Истинного.
Того, что должно ускользнуть от человеческого внимания, но, как
император, Михаил Елецкий не мог позволить этом случиться.
Император.
Мужчина в очередной раз усмехнулся, мысленно назвав себя в этом
ключе.
Уже двенадцать лет он сидел на главном троне самой
могущественной империи на планете. Одно его слово было способно
менять судьбы миллионов людей и поворачивать ход истории. В его
руках было столько власти, что любой другой на его месте должен бы
был ей упиваться и каждый день благодарить бога, что выбор
кланового артефакта пал на него.
Но Михаил Елецкий не радовался двенадцать лет назад, когда в его
поместье в Ельце ворвались гвардейцы и взяли его семью под защиту,
объявив тем самым во всеуслышание волю давно почившего предка.
Не радовался Михаил Елецкий и сейчас, сидя в своей резиденции,
которую готовили к грядущей войне.