— Милорд предпочитает обходиться минимумом прислуги, миледи. Думаю, вы понимаете почему.
— Понимаю, — тихо сказала я. — Должно быть, вы ещё и камердинер моего мужа?
Росситер замялся на секунду, расставляя посуду на тележке.
— Безусловно, миледи, здоровье милорда таково, что ему весьма желательно всё время иметь личного камердинера при себе, но…
— Но?
— Если вы меня спросите, милорд слишком упрям, чтобы пользоваться чужими услугами, — с неожиданной откровенностью признался Росситер. — Словно это делает его слабее. И это его упрямство причиняет ему немало неудобств. Я надеюсь, миледи, что вы на него повлияете.
Вот это было интересно.
— Лорду Таннису требуется посторонняя помощь? — уточнила я.
Настала очередь дворецкого моргнуть. Его лицо тут же замкнулось.
— Вы… вы так и не увидели милорда во время вашей встречи, миледи? Тогда мои последние слова — непростительная оплошность с моей стороны. Прошу меня извинить.
Росситер быстро собрал приборы и, поклонившись, покатил тележку к выходу.
Проклятье! Кажется, я только что была близка к тому, чтобы узнать что-то важное. И по-дурацки проговорилась.
Я посмотрела на приоткрытую дверь, за которой скрывались изящная чаша ванны, раковина, биде и бассейн. Ванная, туалетная, гардеробная…
И плотно закрытая дверь в спальню, которую я отнюдь не спешила открыть.
«Не хочу, чтобы моя жена выглядела замарашкой в моей же постели».
В его постели? Пфф! Не дождётся. Мне становилось не по себе от мысли, что придётся устраивать шумный скандал, но это меня не остановит. Если будет нужно, завизжу и попробую выбить окно, но ему в руки не дамся. Будь я хоть тридцать раз его жена, лорд Таннис не имеет никакого права на моё тело.
Я решительно встала. Довольно. Пора разобрать чемодан, развесить одежду и подготовиться ко сну. А там посмотрим, для кого эта брачная ночь окажется увлекательнее — для моего мужа или для меня.
Во всяком случае, он надолго её запомнит.
***
Когда я вышла из ванной, закутавшись в тёплый халат поверх сорочки, дверь в спальню была открыта.
Я медленно приблизилась. У постели горела лампа, а из-под отогнутого угла одеяла выглядывала сиреневая простыня. Подушка пестрела вышитыми бабочками, и выглядела широкая кровать куда уютнее, чем моя жёсткая постель в пансионе. Или даже моя детская, где я ложилась, надеясь, что отец придёт пожелать мне спокойной ночи.