— И она не будет свистеть. А вообще, надо подтянуть приводной
ремень. Ну и залатать пробитое колесо. Вот, тут неплохо делают, —
добавляет он неожиданно, пока я думаю, что есть мужики «Упаси,
господи!» а есть как этот — «Господи! Прости меня, грешную!».
В руках остаётся визитка автосервиса. Открытое окно машины
пустеет.
Уже выезжая, в зеркало заднего вида я вижу, что он снова идёт к
кофейне.
А плохой день становится ещё хуже: от секретаря моей действующей
работы прилетает испуганное сообщение: меня требует к себе
директор.
Пленительная… Откуда только вылезло это дурацкое слово?
Сказал бы удивительная, невероятная, потрясающая. Охренительная, в
конце концов, — рассуждал по дороге Мир.
Наверное, потому что пленила. Заворожила, околдовала,
покорила. Яркая, живая, интересная. Поразившая Мирослава сочной,
броской, редкой красотой, девушка никак не выходила из головы.
Стройная, гибкая, смелая. Копна густых тёмных волос, с рыжими
искрами. Чуть с горбинкой нос и высокие скулы уравновешивали мягкие
медовые глаза и полные губы. Когда-то за такие казнили. И сегодня
Мирослав много бы дал, чтобы смять их своими, взять в плен это
сильное тело и пару раз победить. Потом покурить. И снова — пару
раз подряд.
Он тепло улыбнулся, отогнал непрошеные мысли. Гироскутер
остановился у крыльца. Прямо с него Мир шагнул на ступеньку и,
преодолев лестницу в два прыжка, открыл дверь на веранду.
— Мам, ты здесь?
Скривился от громкой музыки, ударившей по ушам. Но именно
потому, что она звучала, понял: здесь.
Этим летом веранда в доме Ирины Владимировны Сарматовой из
тихого местечка для чтения, чаепитий и созерцания природы
превратилась в нечто среднее между сауной, армейской казармой и
ночным клубом, полным ритмичной музыки, криков мускулистых
инструкторов и пота.
Мирославу пришлось преодолеть целую полосу препятствий из
беговой дорожки, разбросанных гантелей, мячей, ковриков и
новенького блестящего велотренажёра, на котором мать самозабвенно
крутила педали, чтобы попасть на кухню. Проявить чудеса сноровки,
чтобы не споткнуться, не поскользнуться, не уронить пакет с
бутербродами и кофе и не отбить себе копчик.
Он уже поставил завтрак на барную стойку и включил воду, чтобы
помыть руки, когда Ирина Владимировна обернулась и убавила
громкость.
— Ты не забыл: мне зерновой?