Эта же бескомпромиссность отца сделала меня — его вышедшую из повиновения младшую дочь — столь терпимой к людским слабостям и чужим убеждениям. Я всегда была готова дать другому шанс, простить ошибку и позволить жить своей жизнью… Часто в ущерб себе же. Дура!
Я тряхнула головой, изгоняя непрошеные мысли — в мобильнике ожил голос директора художественной гимназии, в которой учился мой сын. Закончив разговор, я повернулась к Перфильеву:
— Василий, ты едешь со мной.
— Куда это?
— Пора забирать Ваську из школы, а заодно выясним все про этого типа. Может, с ним поговорим.
— Я-то здесь причем?
— Крестный ты Ваське или просто погулять вышел? Вась, ну правда, мне будет важно твое мнение.
— Если ты думаешь, что я смогу определить вора или извращенца с первого взгляда, я вынужден тебя разочаровать.
— Василий!
— У меня сегодня свидание с такой девушкой — закачаешься! Вчера познакомился…
— Василий!
— Хрен с тобой. Конечно, я поеду, раз ты просишь, но ежели что — я не виноват!
Васька-младший учился в третьем классе небольшой частной гимназии, которая, помимо общеобразовательных дисциплин, углубленно и очень профессионально обучала живописи, основам скульптуры и прочей художнической дребедени. Так я все это называла, наверно, просто слегка ерничая. На самом деле, какой матери не будет лестно узнать, что ее отпрыск обладает, быть может, уникальными способностями к рисованию? Все это мне влетало в копеечку, но, к счастью, наконец-то финансово окрепший Петюня предложил оплачивать Васькино образование, что меня приятно удивило и за что я ему всегда буду бесконечно благодарна. Впрочем, как и за многое другое…
Гимназия располагалась на окраине Москвы, далеко от центра, но рядом с нашей новой квартирой. Территория, обнесенная высоким забором с видеокамерами по периметру, была зеленой и прекрасно ухоженной. Здание — теплым и благоустроенным. А небольшой, но действительно высокопрофессиональный преподавательский коллектив искренне увлечен своим делом.
Несомненно, тут играла немалую роль оплата их труда, разительно отличавшаяся от той, что они получали, трудясь в обычных районных школах. Всех их по одному кропотливо собрал нынешний директор гимназии Иннокентий Николаевич Чертопыльев — человек кристальной души, энтузиаст, с которым я познакомилась уже довольно давно, работая над фильмом о модернистской школе в русской живописи. Работа эта, затеянная мною с целью протолкнуть Петюнину мазню к массам, а значит и к деньгам, которых нам тогда катастрофически не хватало, в этом смысле себя не оправдала, зато принесла мне искреннее удовольствие и благоволение этого чудного старика.