- Отец… Он прогнал меня из дома. Мне… Мне сейчас негде жить,
Ланн. Можно я переночую у тебя в конюшне? - стук крови в моей
голове зазвенел как набат. Холодная черная ненависть захлестнула
меня с головой, в то время как какой-то человек моим голосом сухо и
размеренно сказал
- Пошла вон шлюха.
- Ланн, я… - тихо, едва слышно пробормотала она, когда я
взорвавшись заорал во весь голос
- ВООООН БЛЯДЬ! И ЧТОБЫ Я ТЕБЯ ЗДЕСЬ НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ!
Она испуганно вскрикнула как подстреленная птица, в последний
раз посмотрела мне в глаза и тихо пробормотав
- Прости меня… - убежала.
Больше я никогда ее не видел. Я не знаю почему Балу сделала это.
Возможно отец ее купил помощью обещаний, или денег. Или же просто
запугал. До меня доходили слухи что она стала проституткой. Барону
Грейсеру же пришлось продать часть мебели чтобы заплатить виру ее
отцу, который был вполне доволен этим, так как сумма виры оказалась
гораздо больше чем приданое которое он надеялся получить отдав дочь
замуж. К этому времени мне уже было плевать. Я тогда уже заковал
свое сердце в стальной панцирь. Единственная причина по которой я
оставался в том ненавистном месте, была моя сестра, Сэра.
Единственный человек которого я тогда любил. Ей нужен был дом и
нужен был брат, потому что отец ее презирал и ненавидел. Ненависть
и любовь приковали меня прочными цепями к этому месту и я не мог их
разорвать. Пока однажды отец не разорвал их за меня. Но это будет
только через шесть лет, когда Сэре исполниться шестнадцать.
Проснувшись Ланну потребовалось десять минут чтобы вернуться
назад к реальности. Сквозь приоткрытые створки окна доносились
трели птиц и запах лесных трав. Солнце уже встало над кромкой
деревьев, а значит давно перевалило за полдень. Со вздохом
поднявшись и скривившись от боли в боку, парень оделся и вышел из
комнаты. В этот момент, он ощутил вспышку чужой Воли неподалёку от
дома. Волосы встали дыбом на затылке, он прежде не сталкивался с
такой острой, узконаправленной волей. Она была не очень сильна, но
заточена словно стилет. “Охотники, даже сюда добрались?” пронеслось
в голове у барона, пока он заскочил в комнату схватил клинок и
бросился наружу. Вылетев в двери и едва не скатившись по лесенке,
барон застыл оглядывая пустой двор. До самой кромки леса
окружающего дом ведьмы он не видел ни одного человека, не считая
самой Ульмы, которая сидела неподалеку от входа на грубо
выструганной скамейке и склонив голову казалось молилась. Спустя
секунду она приоткрыла один глаз и кивнула парню