— Пошëл на хер, — любезно ответил Горький, а ведь мог и камнем
своим кинуть.
Но полицаи любезность не поняли.
— Оскорбление сотрудников полиции при исполнении! Неисполнение
законных требований представителей власти! Противодействие
правосудию! Три статьи! — разбушевался молодой и обратился ко
второму полицейскому. — Олегыч, подскажи, что ему светит?
— От двух до пяти по каждой, — ответил старик, вытирая рукавом
пот со лба.
— Итого пятнадцать лет! — осклабился молодой.
— Прибавь ещё сопротивление аресту, — дополнил куратор.
— От десяти до пятнадцати, — на автомате ответил старик.
— Чего???!!! — завопил молодой, но был прерван налетевшей на
него зелëной молнией, в которую превратился Горький.
— Охренеть, во Владимир Владимирович даëт! — прошептала
Чара.
— Ага, — я приобнял девушку за плечо. — Я думал куратор так
бандитов отделает, а не жандармов.
Зелëная молния неистовствовала, не отпуская молодого. Через
минуту молодой упал безжизненным мешком в порванной форме с
кровавыми ранами и гематомами по всему телу. Горький сложил руки на
груди и задумчиво рассматривал бездыханное тело, словно художник,
внимательно изучающий собственную картину.
— Подкрепление... — начал говорить в рацию старик.
— Не требуется, — сказал Горький и ткнул ему под нос развëрнутое
удостоверение. — Служба Безопасности Империи, Владимир
Владимирский, подполковник.
— Не требуется, — покорно повторил старик как заворожëнный глядя
на документ. — Сотруднику плохо. Требуется скорая. Состояние...
— Стабильное. Без сознания, — подсказал Горький и пошëл к
нам.
Старик повторил слова куратора и проводил его взглядом, в
котором отчëтливо читался страх.
— Ситуация разрешилась сама мной, — усмехнулся Горький обращаясь
к Чернаве. — Свободны.
— Спасибо большое, Владимир Владимирович, — Чара с восхищением
смотрела на куратора и я почувствовал укол ревности в груди.
— Демид, с понедельника тебя ждут усиленные тренировки,
готовься, — куратор нервно зачесался под глазной повязкой.
— За что?! И почему только я?! — степени моего возмущения не
было предела. К тому же я немного побаивался дополнительного
усиления усиленных тренировок.
— Потому что в паре главный мужик! — внезапно закричал Горький и
я позорно вздрогнул от неожиданности. — И он должен нести
ответственность за общие косяки! А вы, маленькие придурки, только
что просрали мой столик! — Куратор ткнул пальцем в столик, за
которым уже сидела пожилая пара. Клиенты кафе, видевшие, какую
расправу он учинил над полицейским, вздрогнули точно как я и
поспеши встать. Но Горький остановил их жестом и взглядом. —
Сидите, сидите. Отдыхайте, всë нормально, — и снова обратился ко
мне. — Демид, всë понял.