Я, лежащий в это время на кушетке с открытыми глазами, различил
на небе и серебристый лик улыбающейся луны, и скалящийся оскал
кроваво-красного солнца. Шум крыльев, и на подоконник влетает птица
в половину человеческого роста. Синевато-сизые крылья, бордовое
тело цвета спелой вишни, и голова женщины. Говорят, что у всех
подобных птиц лица неземной красоты, но мне так не показалось.
Женское лицо выглядело так, словно эта птица полгода бухала,
всклокоченные чëрные волосы с запутавшимися в них гнилыми листьями
и ветками, безумный взгляд тëмных глаз и выражение отчаяния. К тому
же, только эта тварь уселась на подоконнике, как сразу начала выть
и заливаться слезами.
Я выматерился и сел.
— Ну и что ты такое? — озвучил я свои мысли.
— Это Алкион, — из-за границы видимости, то ли из теней, то ли
просто из воздуха, вышел мой отец. Лицо пересекал уродливый шрам от
опустевшей кровавой глазницы до подбородка. Низ носа срезан
наискось и разверзлые ноздри выглядят отталкивающе, а губы свисают
разрезанными лоскутами, открывая вид на зубы. — Ты знаешь его под
другим именем — Алконост. Помнишь, я рассказывал тебе сказки про
волшебных птиц? Я готовил тебя к этой и подобным встречам. Алконост
оплакивает меня и других, не побоюсь этого слова, героев.
— Я догадался, что спокойной жизни мне не светит, — горестно
вздохнул я в ответ. — Извини, отец, но я больше хотел бы увидеть
мать.
Отец махнул рукой и рядом с ним на миг проявилась фигура моей
матери. Избитое, опухшее и местами порезанное лицо, выбитые зубы.
Из плеч торчали окровавленные обрубки рук. Платье изодранно и
испачканно. Я моргнул и её образ исчез.
— Ей сильно досталось и нужно восстановиться. Сейчас и её Тотем,
— отец кивнул на мою правую руку с татуировкой цветка на плече. —
Может разве что вылечить тебя, — Отец немного помолчал, погладил
алконоста и тварюшка, наконец, замолчала, продолжая только плакать.
— Ты молодец, что вернулся в Россию. На родной земле мы быстрее
восстановимся и ты станешь сильнее.
— Хоть одна хорошая новость.
— Могу ещё одну прибавить. Можешь не опасаться святош. Большая
их часть перебралась в Европу, а внутри оставшихся идëт грызня за
власть.
— Насколько я помню, митрополит Алексий в полном здравии и полон
сил. Или я не прав? — засомневался я в словах отца.