— Невероятно! А что насчëт татуировки? Откуда она взялась?
— В одной из книг, которую я в глаза не видел, отец вычитал
ритуал. При котором, когда воин умирает, его душа становится
Тотемом для связанного с ним другого воина.
— Но у твоего отца был Тотем Иволги! — не понял Иван
Светозарович.
— Речь не о Тотеме, — попытался я объяснить то, что и сам не до
конца понимал. — Именно душа воина, и она становится определëнным
Тотемом, в зависимости от самого человека.
— Ты хочешь сказать, что твой отец был в глубине души хитрой
лисой? — засомневался директор.
— Конечно, нет, — ещё больше запутал я директора и начал
небольшое представление.
Я закатал правый рукав рубашки и показал на плече татуировку
цветка.
— Моя мать была нежна и прекрасна, подобно распустившемуся
цветку.
С этими словами татуировка засияла зеленью, засветилась и
исчезла, а на её месте прямо из моей руки вырос настоящий живой
цветок. Боли я не испытывал. Наоборот, цветок был словно
продолжением моей руки и я понимал, что оторвать лепесток у этого
хрупкого на вид растения, будет почти невозможной задачей.
— У этого Тотема стихия земли, он способен меня лечить, но не
знаю, насколько эффективно.
Я закатал левый рукав рубашки и продемонстрировал татуировку
меча на предплечье.
— Мой отец был мечником и сама его душа подобна его клинку.
Татуировка потекла потоками голубой энергии и собралась в
полупрозрачный одноручный меч в моей руке.
— Я называю это оружием последнего шанса, — усмехаюсь. Что-то
больно много вокруг меня стало этого словосочетания — "последний
шанс". Не к добру. — Но настоящая сила тату в том, что она даëт мне
всë мастерство отца в обращении с мечами. Для этого её даже
призывать не нужно. У этого Тотема стихия воздуха.
— Удивительно, незверинные Тотемы. Величайшая редкость. Они
встречаются только у Одарëнных безстихийников. В лучшие времена в
Империи было двое таких и подрастал третий. Но откуда взялась лиса?
— спросил директор.
— Лиська очень сильно в меня влюбилась... Простите, Иван
Светозарович, но я не буду рассказывать. Просто покажу. И добавлю,
что из-за неё у меня такие странные янтарные глаза. Лись,
выходи.
Заструились потоки энергии и передо мной снова предстала моя
ониксово-чëрная лиса.
— Можно, — кивнул я и приготовился к большому расходу энергии, а
сам добавил, обращаясь к директору: — Я встретил её, когда мы с
семьёй скрывались в Румынии. Светлое время любви и покоя. Отец
говорил, что она ещё очень юна.