— Знатного юношу ты привëл к нам, Калинник, знатного, —
проговорил белый старым скрипучим голосом, похожим на скрип ржавых
петель. — Достойный продолжатель рода растëт.
— Кто вы? — спросил Фрол, но тут же почувствовал, что ведëт себя
неприлично и потупил голову. — Простите. Меня зовут Фрол
Романов.
— И воспитанный. В некоторой степени, — ухмыльнулся белый,
поглаживая бороду.
— Имена? Что скажут тебе наши имена, — голос чëрного был под
стать белому, но напоминал скорее скрип старых деревянных
полов.
— Отцы, — обратился к старикам Калин и согнулся в поклоне. — Я
прошу вас принять Фрола. Я прошу вас довериться ему, как и мне.
— Ты хочешь почëта, Фрол? — спросил белый.
— Ты хочешь убивать Одарëнных? — спросил чëрный.
— Да, — казалось ещё минуту назад Фрол пребывал в отчаянии. Мать
умерла, дома нет, он схлестнулся с Тошей и точно стал преступником,
да и отец его тоже мëртв. Но воздух этого странного места наполнив
его грудь, наполнил его силой, подняв с глубин его сознания все его
надежды и мечты, с новой силой разжигая его изнутри. И Фрол
выпрямился и повторил так громко, как только мог: — ДА!!!!!!
— Ты запомнишь наши имена, они дадут тебе силу, — кивнул белый.
— Но силу малую.
— Ты должен найти алтарь, подобный этому, — чëрный опëрся руками
об рунный камень.
— Ты должен принести нам жертву. Кровь и плоть. Зверя или... —
проговорил белый.
— ... или человека, — продолжил чëрный. — Кровь и плоть твоего
врага — лучшая жертва.
— Я запомню, — ответил Фрол.
— Ступайте, — белый взмахнул рукой и два казака исчезли из этого
мира, вернувшись в Явь.
— Он будет мой, — улыбнулся чëрный.
— Посмотрим, — не согласился белый. — Думаю, он будет наш.
Западная Императорская Академия
для особ и кандидатов с сильной кровью
Мужское крыло
Спальня номер три
— Никто стакан с молоком не видел?! — закричал кто-то
поблизости. — Я его здесь оставлял.
Я разлепил глаза, ещё не до конца проснувшись.
— О, ягодки, — к окну подошëл Тарковский и присел около лукошка.
— Откуда столько?!
— Угощайся, лесной хозяин передал, — ответил я ему.
Тарковский посмотрел на меня огромными удивлëнными глазами
человека только что
увидевшего чупакабру, единорога и Змея Горыныча, всех разом, в
одном сортире, и они там отнюдь не туалетными делами
занимались.
— Гонишь?
— Ничуть, — я присел на кровати и посмотрел на здоровую руку,
перелома как не бывало.