Имя на плите - Максимус Сульпиций Камерин Претестат и дата
рождения несомненно были моими, а вот дата смерти – семнадцатое
октября 1550-го года, откровенно поставили в тупик. Я отлично
помнил тот период своей долгой жизни. Ведь это был поистине
исторический год, изменивший всю мою дальнейшую жизнь - год моего
знакомства с Антонио Гислиери, назначенным тогда инквизитором в
Комо – будущим Папой Римским Пием Пятым. Ведь именно истовые
молитвы этого Понтифика Римской Католической Церкви и послужили
причиной Второго Пришествия Спасителя в наш грешный мир.
Я пригляделся к могильной плите повнимательнее и заметил в углу
неприметный знак святой епархии города Комо. Так вот, оказывается,
где я оказался! Комо! И, если сложить все имеющие на руках факты,
выходило так, что Ритуал, доставшийся мне в наследство от Жреца
Кроноса, сработал как надо – вот только это явно был не мой мир! В
родной вселенной я в это время был жив и прекрасно себя
чувствовал.
Дело оставалось за малым – узнать, сколько лет прошло с даты
моей смерти именно в этом, неизведанном еще мире? Ведь, судя по
состоянии мумии, являющейся на данный момент моим телом, могло
пробежать и не одно столетие. Могло статься и так, что я никуда не
перемещался во времени, «просто» попав в альтернативную реальность,
в которой был мертв, возможно, вот уже пять сотен лет…
1838 г. Италия. Сардинское
королевство. Комо.
Вилла «lacasadeldiavolo»
Немного пришедший в себя Толстой отполз «на руках» к ближайшей
стене и привалился к ней спиной.
- Что за адское пойло мы вчера пили? - схватившись руками за
голову, простонал он.
Откинув голову назад и касаясь затылком прохладной стены,
Алексей замер на мгновение, дожидаясь, пока притихнет боль. Затем,
кряхтя, он с трудом поднялся на ноги, придерживаясь рукой за
облупившуюся стену.
Отлепившись от стены, Толстой на негнущихся ногах поковылял к
центру зала. При приближении к безголовому трупу наследника
Российского престола, бывшего ему верным другом, Толстой «сложился»
пополам – его основательно «прополоскало». Немного «отдышавшись» и
вытерев тыльной стороной ладони клейкую ниточку слюны, Алексей
присел на корточки возле лежащего ничком Виельгорского.
На «безголовый» труп и окровавленное тело еще одного друга –
Сашки Паткуля, Толстой старался не смотреть.