Наконец, все
же прибыли на станцию, но к этому времени гроза уже начала заявлять свои права.
Холодный ветер с остервенением задувал по опустевшему проспекту; зловеще хлопал
ставнями и вывесками лавок и питейных заведений, гнал по мостовой пыль и листву.
Дергал подол моего коричневого
дорожного платья, заставив покрепче затянуть завязки шляпки на шее. Так сильно,
что те врезались в кожу.
Развевал он шарфик на шее Молли, из-за
чего она морщила маленький нос и убирала лезущие в глаза рыжие волосы.
Молли, моя одногодка, называла
себя моей служанкой. Но так как платить после смерти бабушки мне стало ей
нечем, а она отказывалась меня покидать, то я стала считать ее своей
компаньонкой.
Очередной
порыв – куда более сильный, - завыл и захлопал вывесками, затем повалил одну из
них, и это лишь утвердило меня в намерении поскорее найти кэб.
Нашли – отыскали угрюмого
извозчика и двухместную повозку, в которую была запряжена худая пегая
лошаденка.
- Гроза уже близко, - недовольным
голосом произнесла Молли, устроившись рядом со мной на неудобную деревянную
скамью. Извозчик закрыл за ней дверь, затем полез на козлы, и старый кэб, жалобно
скрипнув, накренился. - Не к добру это, мисс Кэрри!
В ответ я
пожала плечами.
Не к добру так не к добру, тут не
поспоришь. Но разве у нас были другие варианты?
Кэб тронулся, я покрепче прижала
к себе саквояж, немного переживая о потере денег. Цену за поездку на Гровербрук
с нас запросили в полтора раза большую, чем я рассчитывала. Но пришлось
согласиться, иначе нам грозило встретиться с непогодой лицом к лицу.
Тут донесся далекий раскат грома,
и Молли нахмурилась.
- Даже
если и начнется гроза, ничего страшного, – успокаивающе сказала ей. – Я поставлю магическую защиту.
Поставила – по крайней мере, это у
меня выходило вполне сносно. И на себя, и на Молли, и еще не пожалела магии на
дорожный саквояж, который ни при каких обстоятельствах не должен был
промокнуть.
Затем принялась смотреть в окно
на столичные виды.
Мы ехали по центру Виенны, с двух
сторон от кэба высились огромные каменные дома в три, а то и в четыре этажа, но
я с удивлением подумала, что столица ничем меня не поразила.
А ведь должна была!
Всю свою сознательную жизнь - до девятнадцати
лет, - я провела в Южной провинции, не выезжая дальше Кальве. О детстве, в
котором были еще живы мои родители и мы с ними путешествовали, я ничего не
помнила, и ни доктора, ни маги так и не сумели мне помочь.