Воодушевление, звучащее в голосе, заставило смутится. Амадин
никогда не рассматривала свой уход от инквизитора с этой точки
зрения. А ведь все она училась именно для того, чтобы ни один
мужчина не имел над ней власти. Что же изменилось?
Иррациональный гнев на герцога охватил ее. Рейнард де Треви –
вот что заставило ее позабыть о своих мечтах и бежать в Кнайтхофф,
зализывая раны. Весь этот год Амадин работала, как проклятая, не
для удовольствия, а для того, чтобы доказать герцогу и самой себе,
что она чего-то стоит и без его снисходительного покровительства.
Она с трудом удержалась от того, чтобы не кинуться к зданию
инквизиции, чтобы кинуть камень в знакомое окно, выкрикивая все,
что она думает о его хозяине.
Поймав себя на мысли, что она действительно обдумывает подобную
возможность, Амадин покачала головой. ребячество, и только. Самое
лучшее, что можно сделать – забыть о герцоге. Нет, не забыть, но
отпустить обиду, позволив воспоминаниям о том времени занять уголок
ее памяти. Чувствуя себя будто заново родившейся, амадин счастливо
рассмеялась и, справедливо решив, что Николь подождет, направилась
в дом к Мари, испытывая угрызения совести, что почти позабыла про
друзей.
В скромном особняке, который родители Мари сняли на летний
сезон, царила предсвадебная суета: две горничные начищали столовое
серебро, а в небольшом танцевальном зале как раз спустили люстру,
чтобы хорошенько ее начистить.
– Амадин! – Мари сбежала с лестницы. – Наконец-то! Ты пришла
примерить платье?
– Платье?
– ты же – подружка невесты!
– Да, конечно! – рассмеялась девушка. – Прости, с этим
переездом…
– Ты переехала? Куда? Нет, подожди, не отвечай! – Мари прошла в
гостиную и прикрыла дверь, чтобы слуги не могли подслушать и только
потом выпалила: – Неужели опять на рю де Флери?
– В пансион “Достойная вдова” – плата там гораздо меньше, а
публика гораздо более приличная, – мстительно произнесла
девушка.
– Разумно, – подруга присела на диван, но сразу же вскочила. –
Ох, я… я так волнуюсь!
– Почему? – изумилась Амадин.
– Не знаю, просто… скажи, каково это… ну… с мужчиной? –
последние слова Мари произнесла еле слышно. Румянец стыда залил ее
щеки.
– Ну-у-у… – протянула Амадин, не зная, что сказать.
– Матушка говорит, что это терпимо и иногда даже может доставить
удовольствие…