Я стянула с себя мокрую рубаху и продолжила осмотр. Какие ещё
новости меня ожидают?
Амирана никаких травм на лице, в отличие от меня, не имела,
зрение над книгами не портила и вообще, судя по всему, занималась
только отращиванием шикарной гривы, пушистых ресниц, налитой груди
и подтянутой попы, а вот все лишнее она беспощадно убирала. Ну или
это монахини сделали Амиране магическую депиляцию и коррекцию
бровей.
— Некогда глазеть. Насмотришься позже! — прекратила моё
знакомство с новой внешностью настоятельница. — Полезай в терму.
Нужно закрепить результат. Иначе облик Амираны сползет с тебя уже
через пару дней.
— А, так это не навсегда? — протянула я немного
разочарованно.
Всё же в двадцать пять уже начинаешь ностальгировать по свежести
восемнадцати лет.
— Закрепим и дадим с собой закрепители. Считай, что навсегда, —
обнадежила помощница Ортании, засучивая рукава серой рясы.
Потом меня мылили, натирали, поливали маслами, а в конце золотой
краской нарисовали маленькие завитушки.
— Запоминай, Мира. Раз в неделю будешь обновлять знаки сама, и
внешность твоя не изменится, — приговаривала одна из сестёр, рисуя
кисточкой под коленями, на сгибах локтей и под грудью. — Краска
высохнет, и рисунки побледнеют, станут практически незаметными, но
как только поднесешь кисточку — знак проявится. Сможешь обвести
старый.
— Только не забывай! Пропустишь время — начнёшь стареть! —
стращала Ортания.
— А если краска закончится? Где мне её брать?
— Там лет на сто хватит! — успокоила монашка-татуировщица.
— Отлично! — порадовалась я, что одной проблемой меньше.
— Не спеши радоваться, — тут же обломала настоятельница. —
Внешность, искра и отсутствие развитых магических каналов — это,
Мирослава, только малая часть того, что тебе требуется. Самое
главное — характер и воспитание, а вот тут, боюсь, мы тебе помочь
не в силах.
Да конечно, боится она. Она не боится, а злится. Если бы могла —
давно бы уже вшила в меня свои амулеты, и дело с концом. А так
попотеть придётся.
— Не бойтесь, матушка, лучше расскажите мне все подробно.
Увидите — новые знания я хватаю на лету.
— Я буду показывать и рассказывать. Ацена, отправляйся к
воспитанницам, — распорядилась Ортания и упала в соляное кресло,
выросшее прямо из пола рядом с шезлонгом, на котором лежала голая
я.
Тихая серая сестра выскользнула из соляной пещеры, а матушка
махнула рукой в сторону зеркала. Оно пошло рябью, превращаясь в
окно или скорее экран, транслирующий вид на унылую комнату, где
находились две девушки. Хотя нет, девчонки! Лет двенадцати и
четырнадцати. Они вышивали и беседовали. Лица у них при этом были…
если смягчить — одухотворенные, а если говорить прямо — красивые,
восторженные, но глупые-преглупые. Под стать разговору, который они
вели.