– Он ушел утром, как всегда. Но так и не вернулся домой.
– Когда это было?
– За пять дней до того, как ко мне пришли люди шерифа и сказали, что найдено его тело.
– Он разговаривал с вами о своей работе?
– Чарли, хочешь пить? – спросила Анджела.
– Со мной все хорошо, мама, – ответил Чарли.
– Кельвин когда-нибудь разговаривал с вами о своей работе? – повторил Ричер.
– Не слишком много, – ответила Анджела. – Иногда какая-нибудь киностудия просила его проверить актера, узнать, какие в его шкафу прячутся скелеты, и тогда Кельвин рассказывал мне разные сплетни. И больше ничего.
– Когда мы работали с ним вместе, он был очень прямым парнем и всегда говорил то, что думал, – сказал Ричер.
– Он таким и остался. Вы полагаете, он кого-то разозлил?
– Нет, просто я хотел узнать, изменился ли он. А если нет, нравилась ли вам его прямота.
– Очень нравилась. Я любила в нем все. Я вообще уважаю честность и открытость.
– Значит, вы не будете против, если я скажу вам прямо то, что думаю?
– Нисколько.
– Мне кажется, вы чего-то недоговариваете.
Анджела Франц снова села и спросила:
– И что же я, по-вашему, недоговариваю?
– Что-то очень полезное, – ответил Ричер.
– Полезное? Что сейчас может быть для меня полезным?
– Речь не только о вас, но и о нас. Да, Кельвин принадлежал вам, потому что вы вышли за него замуж. Но он принадлежал и нам, поскольку мы вместе работали. Мы имеем право знать, что с ним случилось, даже если вы этого не хотите.
– А с чего вы взяли, будто я что-то скрываю?
– Всякий раз, когда я задаю вопрос, который может приблизить нас к истине, вы уклоняетесь от ответа. Я спросил, чем занимался Кельвин, и вы тут же принялись нас усаживать. Я спросил об этом еще раз, и вы предложили Чарли пойти поиграть. И не потому, что хотите уберечь его от выслушивания вашего ответа, – нет, вы тянете время, чтобы решить, станете ли вы отвечать.
Анджела посмотрела на него в упор.
– Вы собираетесь сломать мне руку? Кельвин рассказывал, что он видел, как вы во время допроса сломали кому-то руку. Или это был О’Доннел?
– Скорее всего, я, – признался Ричер. – О’Доннел больше специализировался на ногах.
– Даю вам честное слово, – сказала Анджела, – я от вас ничего не скрываю. Совсем ничего. Я не знаю, над чем работал Кельвин, и он мне не говорил.
Ричер посмотрел на нее, заглянул в ее смущенные голубые глаза – и поверил ей, хотя и не до конца. Она что-то скрывала, но это не обязательно касалось Кельвина Франца.