Что удивительно, почему-то, подросши, мы даже не дружили. Хотя при встрече радостно приветствовали друг друга много лет.
Когда мне исполнилось шесть, родители стали учить меня играть на пианино. Роль педагога чаще брал на себя отец. Позже, класса с восьмого, подключилась бабушка, мамина мама. В семь лет, после года домашних занятий, отец отдал меня в музыкальную школу. А ещё через год – забрал. Сказал, что мне неправильно пальцы ставят.
Так я и учился музыке дома под руководством и папы, и бабушки Ксении.
В свое время, когда в кинотеатрах показывали немые фильмы, бабушка Ксения сопровождала их игрой на фортепьяно. Была тапёром.
Благодаря, конечно, ей, к восемнадцати годам я выучил самые красивые лирические произведения классиков: «Грёзы любви» Ф. Листа, «Пробуждение весны» Х. Синдинга, «Прелюдию до-диез минор» С. Рахманинова, вальсы и полонезы Ф. Шопена. И, конечно, «Лунную сонату» Бетховена.
Но больше всего я полюбил музыку Шопена. А позже, когда прочитал биографический роман Ф. М. Оржеховской о Шопене, понял, почему я так проникся его произведениями. Оржеховская, сравнивая произведения Листа и Шопена, написала, что музыка Листа подобна картине природы, где тщательно прописаны все жилки на каждом листике. А музыка Шопена – это сама природа.
По утрам по улицам ездили на телегах, запряжённых ишаками, старьёвщики, которые принимали разный хлам: старую, рваную, грязную одежду, обувь, всё, что надо было выкинуть, а взамен давали разноцветные мячики на длинной резинке и свистки из глины. Зальёшь воды в такой свисток, и он свистит с переливами – как соловей.
С криками: «Чиню, лужу, кастрюли паяю!» также на телегах ездили мастера по ремонту посуды, тазов. И с большими кОзлами на плече, с ременной передачей на ножную педаль, ходили точильщики ножей, топоров.
Не знаю, что происходило на самом деле, какая сила двигала предметы, но то, что это был не я и не мой дружок, – это точно.
В 1951 году родителям и жителям соседних домиков предоставили другое жилье. Это был двор Дома культуры, с огромными, тяжелыми железными зелёного цвета воротами, выходящими на улицу и со встроенной в них дверью.
Двор был заасфальтирован с небольшим углублением в центре. После дождя всегда образовывалась лужа около трёх метров в диаметре.
Нам, детворе, это было только в радость. Все бегали босыми, с палками-саблями, пускали в луже корабли-щепки. Была во дворе и зигзагообразная, широкая, деревянная лестница, ведущая на второй этаж Дома культуры. Как бы черный ход.