– Как дела, Рыжий? – спрашиваю я, чтобы начать разговор.
– Есть хочется, – отвечает Рыжий и вздрагивает от очередного громыхания.
– Так ты сыт, пожалуй, – говорю я.
– Какой там! Живот весь подвело. Сам сходи, посмотри, миска моя с утра пустая стоит, – прибедняется хитрюга.
– Так она с самого утра полная стояла. Ты же всё и съел.
– Мааало!
Да, врёшь ты всё. Посмотри в зеркало, какой ты толстый, – говорю я укоризненно, – на шкаф уже давно не прыгаешь. И не допрыгнешь от обжорства.
Кот щурится, отворачивается, обходит мои ноги по кругу и говорит:
– Это от того, что я уже старый. В моём возрасте не положено по шкафам прыгать.
– А тряпку у порога поганить положено? – говорю я строго.
Рыжий сразу даёт задний ход: поглубже под кресло, и, уже оттуда огрызается:
– А ты стирай её почаще.
– Вот я сейчас тебя! – грожу ему пальцем. Рыжий шипит и машет на меня лапой.
– А по ночам, кто мне спать не даёт? Чуть у тебя бессонница, так и меня будишь. Вот тогда ты разговорчивый – не остановить.
– Сам не молоденький. Сам по ночам вскакиваешь и бродишь от окна к окну, – парирует Рыжий.
– Верно, не молоденький. Правильно говоришь: и у меня бессонница. Так чего ж ты меня будишь, когда я, наконец, засыпаю!?
– Ты засыпаешь, я просыпаюсь…, – отговаривается кот.
– Дождёшься у меня, я тебя веником поколочу.
Кот прижимает уши и шипит ещё громче. Для него страшнее веника на свете ничего нет.
Был как-то у меня старый веник. Хватил я им Рыжего по спине за дело, так веник от дряхлости и развалился, когда я только выцеливал рыжую спину. С тех пор он всё мне поминает, как я об него такого маленького и несчастного здоровенный веник сломал: мол, совсем с ума сошёл, старый фантазёр!
– Хорошо, ничья! – говорю я Рыжему.
Посидели, помолчали.
– А как вообще тебе живётся?
– Плохо! – отвечает Рыжий.
– Почему??
– Потому, что после того веника, – Рыжий подчёркивает слово «того», – ты купил ещё три новых. Один на балконе стоит, другой в спальне, а третий на кухне. Куда ни приду, везде сплошная инквизиция.
– Ты утихомирься, а то действительно тебе инквизицию устрою. Кто старое помянет, тому веником по ушам.
– Вот! И я про это. За правду всегда бьют, – шипит кот и ещё больше прижимает уши.
– А чем же ещё тебе плохо живётся?
– За всю жизнь ни одной птицы не поймал. Мышь один раз поймал, но она так верещала, что мне плохо стало. Ты сам меня валерьянкой отпаивал.