Дед тихонько посмеивается в усы и продолжает своё дело.
– Деда, а зачем тебе так много веников – двор мести?
– С этими вениками я буду в баню ходить: мыться, париться, чтобы чище быть.
– А ты что совсем грязный, если вениками будешь чистить себя. – Наташка делает большие круглые глаза.
Совсем! – сокрушённо говорит дед и подмигивает девчушке.
– Бедный деда! – Наташка искренне жалеет старика.
– Деда, раз ты такой грязный, почему ты раньше веники не делал?
– Почему не делал? Делал!
– И мылся ими?
– Мылся!
– И остался такой же грязный? – Наташка недоверчиво смотрит на старика, хочет подойти к нему, но что-то удерживает её. – Деда, ты, наверно, веники делать не умеешь! Я пойду у бабушки спрошу, как их делать и расскажу тебе. Нельзя же такому грязному ходить. Тебя ругать будут!
Наташка поодаль присела на корточки и сокрушённо покачала головой:
– Бедный деда, такой старый, а веники делать не умеет!
Дед не ожидал такого поворота в разговоре. В нём взыграла уязвлённая гордость, и, погорячившись, он сказал в сердцах:
– Зачем у бабушки спрашивать, эта бабушка только щи умеет варить. А я, если хочешь знать, на этих вениках «собаку съел»!
Только сейчас Наташка замечает, что нигде нет дворового Тузика. Она тихонько привстаёт с корточек и медленно – медленно, на цыпочках пробирается на крылечко. В сенях она уже во весь опор бежит на кухню к бабушке, а баретки её громко стучат по дощатому полу. Добравшись до бабушкиной юбки, она зарывается в неё с головой, и уже оттуда, голосом, полным ужаса, сообщает старушке страшную новость:
– Баба, баба! Дед нашего Тузика съел!
Сказала и расплакалась.
Уже час сижу за письменным столом. Работа не клеится. Пытаюсь думать на тему, а в голове мечты о море, о пляже, о белых пароходах. Тут подходит ко мне мой рыжий котище и начинает жаловаться на то, как ему кушать хочется:
– Смотри, лапы едва ходят. Кушать, кушать давай! Миска моя совсем пуста. – Завывает Рыжий себе в усы и смотрит на меня ясными широко открытыми глазами.
Есть, конечно, дать надо, но уж больно удобный момент, чтобы поговорить с ним за жизнь. На сытый желудок вряд ли он будет разговаривать. На сытый желудок он спать завалится. А тут как в помощь вдруг налетел шквал. Тучи обложили всё небо, загрохотал гром и полил дождь.
Рыжий боится грома. От его раскатов он жмётся к моим ногам, прячется за ними и становится особенно разговорчивым.