– На железке которая?
– На промысел туда пойдём. Если не сдрейфишь, конечно.
Что ещё за промысел, думаю.
– А чего это я сдрейфю?
– Так ночью пойдём.
Я немного колеблюсь. Не люблю по ночам расхаживать по улицам.
– А зачем мы туда пойдём, на эстакаду?
– Там паровозы загружают водой и топливом. Сбрасывают в тэндер[5] уголь, ну сам знаешь.
– Ну.
– Так вот, часть угля на пути падает.
– Ну.
– И там лежит до утра.
– Ну.
– Что ты всё заладил: ну да ну? – злится Котька. Он человек темпераментный, в отца. – Баранки гну!
– Котька, ты не злись, лучше дело говори. Я ничего не понимаю.
– Ладно, уже пришли, – отвечает Котька. – Потом доскажу.
Осколок в груди
Дядя Толик встречает нас с улыбкой:
– Ну что, сорванцы, явились не запылились?
– Запылились, дядь Толь! – орём мы. – Ещё как!
Дядя Толик сидит на лавке за покрытым клеёнкой столом, пьёт кипяток. Предлагает нам по кружке.
Опрокидываем в себя горячую воду. Дядя Толик достаёт из шкафчика каустик[6] и ветошь[7] – свою заначку, даёт нам.
– Бегите, пацаны! А то бригада скоро прибудет.
Мы раздеваемся догола и несёмся по щербатым доскам в купалку.
В купалке – как в Африке. В Африке я, понятно, ни разу не был, но в атласе про неё читал многое. Там всегда жарко и повышенная влажность воздуха.
Хорошо в купалке!
Откручиваю кран, и на меня обрушивается ледяной ливень. Окатывает меня с головы до ног.
– Ай-яй-яй!
– Левый открой, дурень, – смеется Котька.
Он устроился в соседней душевой.
– Гигиенические процедуры, чтоб ты знал, крайне необходимы для молодого организма.
Котька любит непонятно выражаться. Он третьеклассник и жутко умный, хотя всегда сидит на «Камчатке»[8].
Вода становится теплей, выжимаю кран до упора. Закрываю глаза и просто стою. Стою – не могу пошевелиться. Нет, ребята, душ – это всё-таки вещь! Разве в тазу нормально искупаешься? Только летом в речке, в лесу.
– Олежек, уснул? Мойся живей, – слышу Котьку.
Беру каустик и хорошенько натираю им ветошь.
– Давай, давай! Снимай с себя три шкуры! – советует Котька.
Вдруг душевые наполняются голосами. Была тишина – и нет. Смех, ругань, брань с эхом носятся по купалке, из пара выныривают люди.
Чёрные с головы до пят. Только глаза у них блестят и зубы. Кончила смену паровозная бригада! Брызжут краны, души плюются кипятком, клубы пара носятся из угла в угол.
– Эй, малой, потри-ка мне спину!