Отец Тук покосился на Робина, который слушал рассказ, посмеиваясь уголком рта.
– Судите сами, насколько ваш лорд похож на смиренного монаха, но только епископ и его служка увидели, кто стоит перед ними, как их обуял невиданный приступ благочестия. Не заставляя себя упрашивать, они слезли с лошадей и преклонили колени прямо посреди дороги. Помолились, похлопали себя по бокам – и что вы думаете? У двоих под одеждой что-то зазвенело! Ваш лорд и говорит им: «Видно, вы и впрямь молились от души. А я, должно быть, слишком грешен, вот Дева Мария и обошла меня в своей милости». Вытряхнул он из них деньги, они втроем пересчитали монеты, и оказалось, что Святая Дева все-таки прислушалась к молитве грешного просителя, послав безгрешным ровно шестьсот серебряных монет – ни одной монетой меньше! Они разделили серебро на три равные части, а потом ваш лорд предложил произвести окончательный расчет. По пятьдесят монет с каждого за безопасный проезд по Шервуду да еще столько же за обман. Они ему говорят: «Разбойник!.. То есть добрый наш брат, мы же и так отдали тебе двести монет! Зачем же ты еще обираешь нас?» А он им отвечает: «Двести монет – моя заслуженная доля за участие в нашей молитве. Кто знает, если бы не я, может, Святая Дева не расщедрилась бы настолько, послав вам на двести серебряных шиллингов меньше!»
Стрелки и Марианна от души расхохотались, и только Кэтрин укоризненно посмотрела на Робина и неодобрительно покачала головой.
– Робин, все так и было? – смеясь, спросил Статли.
– Нет, конечно, – ответил лорд Шервуда, – как всегда, приукрасили. Сам подумай, зачем мне устраивать балаган с молитвой посреди дороги? Поговорили, рассчитались и разъехались каждый в свою сторону. Правда лишь в том, что епископ действительно пытался одурачить нас, одевшись простым монахом. Я, чтобы он не бросился наутек, поступил так же. Ну и количество монет называют правильное.
– Но ты-то как угадал, сколько епископ вез с собой серебра? – продолжал выспрашивать Робина Статли.
– Да он просто знал заранее, что епископ везет с собой десятину, собранную монастырями! – с досадой ответила за Робина Кэтрин.
Робин с улыбкой обнял ее за плечи и, несмотря на сопротивление Кэтрин, привлек ее к себе.
– Моя милая богобоязненная Кэтти! – вздохнул он. – А что ты скажешь, если узнаешь, кто снабдил меня монашеской рясой, которая и отвела поначалу глаза епископу Гесберту?