Эта наивность и
чистота во взгляде остались и сейчас, да только раздражали Анюту. Ей надоел
навязчивый образ беби-долл, из-за которого ее никто не воспринимал всерьез. Она
терпеть не могла сказочных героинь, трепетных, жертвенных, постоянно страдающих
и ждущих своих принцев. Все эти Аленушки, Настеньки, прекрасные Мертвые и Живые
царевны бесили Анюту до зубовного скрежета.
И она боролась с
образом девушки-куклы, как умела. Была первым сорванцом на селе. Ни одна пакость
не обходилась без ее участия. Бывало, вся деревня веселилась, наблюдая, как
мать со шнуром от кипятильника гналась поздно вечером за Анютой. И причину
выяснять не приходилось: опять неугомонная дочурка забралась в чей-то сад, или
подбросила лягушку в ведро к подслеповатой бабке Варваре, или спрятала клюку у
деда Данилы.
Аня делала
совершенно не то, что окружающие ожидали от такой куколки, а все наоборот. Люди
думали, что она будет заниматься танцами или гимнастикой (в районном центре,
где учились дети из глухих деревень, была неплохая спортивная школа), но
девочка сразу записалась в секцию самбо. Все ждали, что из прелестного ротика
будут вылетать строчки стихотворений, но Анюта отточила народный язык до
мастерства и умело использовала брань, когда ей это было необходимо.
Однако не
отказывалась она и от образа сказочной царевны. Незнакомые люди часто
попадались в ловушку девичьей хитрости и смекалки.
Но одно вся
деревня знала точно: как только девушке исполнится восемнадцать, ее надо срочно
выдать замуж: ни одна молодайка, да и стародайка, не могла спасть спокойно,
пока по деревне вприпрыжку бегало это чудо-чудное.
– Наташк, а
Наташк! – кричали ее матери бабки у магазина. – Жениха-то своей Аньке уже
присмотрела?
– Не ваше собачье
дело! – отвечала мать. – Сами как-нибудь разберемся.
Скромная женщина
вообще не представляла, откуда в их семье уродилось такое чудо. Ошибка природы
или, наоборот, награда за вековые страдания, но головную боль дочурка приносила
великую.
Анюта только
посмеивалась. Вот дурные! На фиг ей деревенские парни? Она передернула плечами
от омерзения, представив себя в резиновых сапогах до колена, убирающей навоз
из-под коровы.
Ужас! Нет. Это
счастье не для нее.
Она в город
поедет. В актерки поступать. Тьфу! Неладная забери этих бабок! В актрисы. Надо
говорить правильно.