– В актрисы, в
актрисы, в актрисы! Стоп! А вдруг и это неправильно? А как тогда? – Аня
задумчиво провела расческой. – О, вспомнила. Идти в актрисы, но поступать на
актрису!
Анюта закружилась,
и длинные волосы, гладью и цветом похожие на вареную сгущенку, которую она так
любила есть ложками, закружились вместе с ней. Сегодня она расскажет о своих
планах матери, а если та не согласится помочь, просто ночью сбежит из дома.
Школу она окончила, последние экзамены сдала, а на выпускной вечер идти и так
не собиралась: папка сказал, что денег не даст, на другое дело они нужны.
«У-у-у, жадюга!» –
беззлобно подумала Аня. Она уже привыкла, что мать живет по указке отца, но
сама терпела его придирки лишь для того, чтобы однажды расправить крылья,
улететь далеко-далеко и не вернуться.
Анюта решительно
встряхнула волосами, не зная, обрезать их или все же оставить естественную
длину. С одной стороны, сейчас в моде короткие модельные стрижки, а с другой… В
актрисы охотнее берут девушек с длинными волосами, а у нее ровные пряди
закрывали всю спину.
А, обрежу!
Она метнулась в
гвоздику, прибитому к косяку двери, и сняла ножницы, висевшие там. К тетке Варе
не сунешься: через пять минут вся деревня будет знать, что к местной парикмахерше
пришла Анька Рогожина косу отстригать. Тут же бабки набегут и начнут хором
воспитывать. Б-р-р-р!
Нет. Надо самой.
Аня взяла в горсть
прядь, поднесла к ней острые лезвия и… замерла: рука не понималась резать такую
красоту. Увидев, как шевельнулась шторка, закрывавшая дверной проем, девушка
метнулась к косяку, повесила ножницы на гвоздик и нервно прикрылась одеялом.
– Любуешься собой? – заглянула в комнату мама.
– Хороша! Ничего не могу сказать.
– Ой! – Аня
плюхнулась на кровать. – Напугала до чертиков!
– А чего тебе
бояться? Это ты всех пугаешь, – засмеялась мама и провела теплой рукой по
волосам Анюты. Хочешь, косу заплету?
– Давай.
Анюта закрыла
глаза, чтобы ничто не мешало насладиться удовольствием. Мама медленно водила
расческой по волосам и приговаривала:
– Созрела девка, в
полном соку. Замуж пора.
– Скажешь тоже. Мне еще восемнадцать. Успею.
Вон, ты, много счастья с папкой видела?
Мать грустно
улыбнулась и покосилась на дверь, которая вела прямо из проходной кухни в сени,
а оттуда на крыльцо и во двор. У Анюты сжалось от жалости сердце: она знала,
как мать боится отца, который управлял их семьей жесткой рукой. Никто не смел
перечить в их доме: ни старшие сыновья, жившие давно отдельно, ни мать. Не
рисковала спорить и Анюта.