– Узнав о
смерти Альберта Эркенвальда, имперским силам будет незачем
удерживать Одерхолд. Моему замку ничего не грозит, – спокойно
ответил лорд. Он потянулся покалеченной рукой к ножнам на поясе: –
Проклятье! Никак не привыкну… Ты обезглавишь его, Таринор. А я в
последний раз посмотрю его поганому величеству в глаза.
– Но ведь
имперцы казнят там всех до единого. Сразу же, как только узнают о
его смерти. Там ведь сотни ваших солдат, и… ваша мать, в конце
концов.
– Старуху
они не тронут, – невозмутимо парировал лорд.
– Но там
ведь и ваш племянник, юный Эрвин. Его имперцы не пощадят. Как вы
посмотрите в глаза его брату? Он же сейчас во дворе, прямо под
окнами. Надеется, что короля обменяют на пленных, и не простит,
если…
– Не
забывайся, – нахмурился лорд Одеринг. – Хоть я и обязан тебе
жизнью, хоть ты мой телохранитель, но ты всё ещё наёмник.
Продолжение моей руки, остриё моего меча. Ослушаешься приказа –
клянусь, живым Чёрный замок не покинешь!
Таринор
посмотрел на сидящего на кровати короля. За всё это время тот ни
разу не поднял взгляда, лишь повторял одну и ту же фразу. Его
величество смирился с собственной участью.
– Чёрт тебя
дери! – вскричал лорд Одеринг. – Судьба этого слизняка уже
предрешена. Будь у меня обе руки, справился бы и сам. Я могу
позвать сира Гильяма, он сделает всё без вопросов, но тогда следом
жизни лишишься ты. Приказываю в последний раз: обезглавь Альберта
Эркенвальда.
– Слушаюсь,
милорд, – опустив взгляд ответил Таринор.
Лорд
Одеринг стащил короля с кровати и поставил на колени. Тот и не
думал сопротивляться.
– Последний
штрих, – сказал он, надевая корону на влажные от пота волосы
короля.
Через
балкон с улицы доносились постепенно стихающие звуки
битвы.
– Пусть
Альберт Эркенвальд будет похож на короля хотя бы в последние
мгновения своей никчёмной жизни. А когда я выйду к своим людям с
его головой, эта проклятая война, наконец, закончится. Не медли,
чёрт тебя дери! Покончим с этим здесь и сейчас! Убей
его!
Клинок
медленно поднялся над влажной от пота шеей. Дыхание короля судорожно прерывалось, а корона едва
держалась на дрожащей голове.
– Давай! –
голос лорда был полон нетерпения. – Сейчас же!
– Прости
меня, Мерайя, – сорвалось с высохших губ короля. Он зажмурился, что
есть сил, делая последний в своей жизни вдох.