Вокруг и без того серые краски
сумрачного полудня поблекли, мир на несколько мгновений стал
абсолютно черно-белым. Затем в течение минуты все вернулось в
норму. В первую очередь бросилось в глаза изменившееся родовое
кольцо. Оно теперь будто целиком было вырезано из темного рубина,
где на печатке красовался антрацитовый герб Дома, а снизу него
слова девиза без всяких лент и прочих украшательств.
Затем зазвучали слова полной клятвы,
и вновь красные капли падали в кубок. Тут формулировки были гораздо
точнее. И все сводилось к тому, что мы обязались не вредить друг
другу ни действием, ни бездействием, помогать по мере сил, никогда
не лгать, здесь у меня имелся люфт, так я мог не открывать правду и
не отвечать на неудобные вопросы, просто промолчав. Маг же обязан
отвечать, если его не связывали другие обязательства. Пусть люфт
здесь имелся меньше, но тоже присутствовал.
Фактически дер Ингертос на себя в
отношении меня наложил множество запретов и обязательств. Неужели
настолько ему хотелось отомстить эргу Тризану из Дома Пасклей? Черт
его знает. И, кстати, не следовало выбрасывать из уравнения
понимание им термина «благородство». Может, он руководствовался им.
Да, для меня изначально это пустой звук, но теперь огромное
значение принимало мнение окружающих, учитывая выбранную стезю.
Второй ритуал завершился быстрее, но
от него эффект был гораздо хуже для обоих участников. Казалось,
кто-то незримый запустил в само нутро холодные пальцы, и вырвал
кусок плоти. Боль была настолько сильной и неожиданной, что зубы
стиснул до скрежета, сдерживая непроизвольный стон. Чуть искаженное
лицо мэтра, говорило о схожих чувствах.
В конце не прозвучало ни салютов, ни
поздравлений, присутствующие очень быстро разошлись, а мы с дер
Ингертосом приложили кольца напротив своих имен в книге учета
благородных Домов и их членов. Отметил, что Амелию, принятую вчера
в род, сюда не внесли, и на странице, отданной на откуп мне,
красовались две строки.
— Что теперь отметим? — весело
спросил дер Вирго, когда с формальностями было покончено.
— Нет, — за меня ответил Турин, —
Поедим, отдадим долю глэрду, а дальше у всех нас множество дел.
Кстати, добрый совет, Райс, дворец Пасклей продавай.
А я разве против? Особенно после
описания дер Ингертосом множества проблем с его содержанием. Да,
денег на первый взгляд сейчас было очень много, после уплаты налога
только с собой имелось больше тридцати тысяч, двадцать девять из
них в векселях, а две тысячи сто в красном золоте, если сдавать
восьмиугольные монеты по официальному курсу. Однако и трат
предстояло немало. И не решена самая важная проблема — с
артефактами.