— А мои
ждут, не дождутся, когда на эвтаназию идти надо будет, —
легкомысленно махнул рукой Вольф. — Задолбала, говорят, эта жизнь.
Пищевые брикеты, город этот сраный... Они прочитали где-то, что там
лет за двести реально на серебряный аккаунт скопить. А что такое
двести лет, когда ты бессмертен! Отец ржет, как конь. Говорит, у
матери хоть там задница поменьше станет. Только ради этого, мол, и
стоит после смерти пахать.
— Нет, —
признался Мишка. — Моя туда ни в какую не хочет. Вот и ищу теперь,
где бабла срубить. Быстро и много.
— Это
только если у Бехара, — хохотнул Томас. — Ишаком
поработать.
— Что еще
за Бехар? — насторожился Мишка.
— Ты не
слушай его, — поморщился Вольф, коренастый светловолосый крепыш. —
Он у нас совсем дурак, и шутки у него тоже дурацкие.
— Что за
Бехар? — с нажимом переспросил Мишка. — И что это за работа такая,
ишак?
— Албанец
это, — неохотно пояснил Гельмут. — Дурью барыжит по-крупному, а
ишак — это курьер. Ты, Михель, забудь то, что я сказал. Не дело
это. Если примут с наркотой, тебе конец. Сядешь на два года, а как
выйдешь, социальный рейтинг до нуля опустят. Потом еще одна
отсидка, а потом, здравствуй, Красный мир. Да твоя мать с ума
сойдет, я же ее знаю.
— Да-да...,
— рассеянно ответил Мишка, который уже никого не слушал. — Я пойду,
парни. Мне тут забежать кое-куда надо.
— Она
симпатичная хоть? — с любопытством спросили ребята.
— Ничего, —
хмыкнул Мишка, который считался в этой компании экспертом по
телкам, потому что был единственным из всех, кто потерял
невинность.
—
Расскажешь потом? — жадно спросили пацаны.
— Пока,
детки, — величественно махнул рукой Мишка, и пошел в сторону улицы,
которая, словно в насмешку, носила имя Рудольфа Дизеля.
Дерьмовое
это было место. Именно тут и селились выходцы с Балкан, из Сирии и
Пакистана, которые по какой-то неведомой причине не захотели жить в
анклавах. И промышляли они, как водится, наркотой и сутенерством,
подсаживая на свою дурь бестолковых малолеток. Ведь для них работы
тоже не было. Улочка на окраине напоминала трущобы Гамбурга, только
куда меньше по масштабам. Встречные женщины, замотанные в хиджабы,
при виде Мишки отворачивались в испуге, словно видели привидение.
Тут не было ни одного местного, а смуглые парни, сидевшие на
корточках, провожали светловолосого парня долгим удивленным
взглядом. Впрочем, любопытство это длилось недолго. Раз «свинья»
решила зайти сюда, значит, у нее либо есть на это очень веская
причина, либо она просто сумасшедшая. Другого не дано. Мишка знал,
что свиньями тут называли всех местных. Видимо, потому, что им
можно было есть свинину, в отличие от приезжих. Хотя Мишка вот
свинину никогда не ел, в отличие от мамы, которой пробовать ее
доводилось.