- Знаю! – вдруг радостно выпалила рыжая малышка. – Знаю! У нас тоже есть такая легенда! – и она радостно продекламировала:
- «Я стану вороном. Держи!
Не отпускай меня.
Мне без тебя, моя Дженнет,
Прожить нельзя и дня!
И скользкий угорь, и дракон,
Чей вид страшнее тьмы -
Все это буду я, Дженет!
Но победишь всех ты!
Они меня в булатный меч,
Что режет руки в кровь,
Затем в гадюку обратят.
Но зла сильней любовь!
И будет пламя руки жечь,
Морозить будет лед!
Но ты меня не выпускай!
Тебя победа ждёт!
Меня ты сбрызнешь молоком,
Водою окропишь,
И снова стану я собой.
И зло ты победишь!»
Малышка произнесла стихи с жаром, а потом стушевалась.
- Я любила эту легенду в детстве, - чуть смущенно произнесла она. - И выучила ее наизусть. Я никогда не понимала, почему в легенде о Тэмлейне говорилось о прекрасных эльфах, но при этом по сути они вели себя как злобные ведьмы.
- Может, потому что это были ведьмы? – предположил Кей. – Эти твари имеют похожие повадки в разных мирах.
- Постойте! Тогда получается, что и моему миру они тоже вредят?
- Разумеется. Они расшатывают все миры, по которым шастают. Поэтому их и надо ловить и уничтожать. Как вредителей.
- Понимаю. Но я же не ведьма. Вы мне верите?
Зеленые глаза смотрели на Кея с надеждой. Губы чуть приоткрылись, словно напрашиваясь на поцелуй. Кею страшно захотелось прижать малышку к груди, растрепать ее волосы, запустить руку в рыжий шелк, а затем… Ыбыш ее побери! Что происходит? Она соблазняет его? Мужчине попасть в ловушку ведьмы легче простого. Кей поджал губы и жестко сказал:
- Не до конца. Посмотрим.
Малышка с разочарованием отвернулась и вздохнула. И этот вздох резанул Кея по сердцу. Но нет, он не дурак, чтобы самому шагнуть в расставленную ловушку. Он подождет. И не дай Бог она даст ему повод хоть на секунду усомниться в себе. Он умеет быть жестким. И она это испытает на себе.
Когда вечером они прибыли в замок, у Иннэль уже отваливался зад и ныла спина. Каждый новый километр давался больней предыдущего. Но она молчала и не жаловалась: в конце концов, Иннэль сама ведь напросилась на эту муку. Хотя, с другой стороны, и выбора-то у нее не было: дознаватель был единственным человеком, который смотрел на девушку без ненависти, страха или неодобрения. И еще… Иннэль было стыдно в этом признаться даже себе, но рядом с ним она начала чувствовать себя живой, по-настоящему живой.