Иннэль кивнула. Дознаватель пришпорил коня, и тот рванул вперед. Иннэль снова испуганно прикрыла глаза: она так и не привыкла к бешеной (по крайней мере ей так казалось) скачке.
Замок, возвышающийся посередине просторного луга, рос и увеличивался в размерах. Стали видны серебристые дощатые крыши башен и песочного цвета валуны, из которых было сложено основание стен. Сад спускался отлого зеленым шлейфом с холма в долину.
Кавалькада из дознавателя, помощника и двух стражников прогремела по мосту и ворвалась во двор.
- Господин Кэрверт! Молодой господин! – раздались радостные крики, потом из центрального, украшенного арками крыла вылетела стремительным колобком пожилая женщина.
Один из стражников принял Иннэль, помогая ей слезть с коня, а следом спрыгнул Рошшель.
- Кей! – пронзительно крикнула женщина и порывисто обняла дознавателя, с трудом дотягиваясь до наклонившегося к ней мужчины. Потом словно опомнилась и поклонилась.
- Нянюшка! – тепло сказал Рошшель и тут же с тревогой спросил: - Как отец?
- Вовремя вы приехали! – тут же залилась слезами женщина. – Кончается ваш батюшка.
- Что?
Дознаватель рванул в дом. Иннэль испуганно оглянулась на замковых слуг и стражников и торопливо зашагала за своим единственным защитником. Рябой помощник нахмурился, но последовал за ней.
Замок был не похож на дом барона Цаммерса: все здесь было старинным и, как это ни странно звучит, всамделишним. Каждую вещь словно прикрепило к ее месту время, поставив печать неизменности и непреложности. Огромный очаг, тяжелые гобелены на каменных стенах, массивные столы, отполированные поколениями гостей, ставивших на них локти и грохающих по столешнице тяжелыми кружками с вином. Залы, коридоры, лесенки – пологие и крутые, широкие и узкие, прямые и закрученные в спираль – вся эта сложная архитектура завораживала, звала за собой, обещая за углом новое открытие.
Иннэль едва поспевала за широко шагающим Кэрвертом, а за ней шли сопровождающие.
Зал, куда они вошли, был спальней – с высоким потолком, с развешенными по стенам головами убитых животных и шкурами, поверх которых висело оружие и доспехи. Но взгляд Иннэль сразу приковала широченная кровать с темно-лиловым балдахином, на которой полулежал-полусидел старик.
Он был еще не так уж стар, и Иннэль отнесла его к пожилым людям только из-за седых волос, но лицо, хоть и изборожденное морщинами, хранило на себе отблеск властности и жизненной силы, а глаза смотрели твердо и ясно.