- Надо же, ещё жив, - удивился врач. - Рёбра скорее всего
сломаны и черепно-мозговая должна быть…. Когда случилось? -
обратился врач к полицейскому.
- Если верить очевидцам, то около одиннадцати.
- Почти час, а крови не много. Везунок. Но если спасатели
затянут, то везение быстро кончится.
- Только что сказали, время прибытия 4 минуты. А вот и маячки
видны.
- Готовим носилки! - крикнул врач внутрь машины скорой
помощи.
Подъехавшие спасатели деловито подготовили инструменты. Вскоре
завизжала болгарка. Потом, тихо матерясь, пристроили домкрат.
Получите господа медики материал для работы.
- Ну, что? Позвонки вроде целы, грузим без суеты.
Летит по Питеру бесчувственное тело в машине с мигалкой.
Торопится куда-то. Хотя, пока есть пульс, есть надежда. В приёмном
покое проскочило без очереди, прямиком в реанимацию. Пищат
приборчики. Трубочки и проводочки впились в тело.
- Состояние пока стабильно, - сказал пожилой доктор, -
торопиться не будем, начните со снимков.
И завертелась больничная жизнь нового пациента. То один прибор
подкатят, то к другой. К вечеру дяденьки в белых и зелёных халатах
собрались, чего-то обсуждают. Кипит работа, готовят голубчика к
операции. Подали в вену наркоза и вернули несколько косточек на
своё место. Пока всё. В реанимацию под наблюдение.
К полуночи всё затихло, мерно попикивают приборы, демонстрируя
нормальную работу. И тут один сорвался в сплошной писк. Сестра ещё
не успела прикорнуть, потому среагировала быстро:
- Дежурная! Реанимация, второй блок, остановка сердца!
Через десять минут усталый врач сказал:
- Пишите, время клинической смерти двадцать три пятьдесят
девять. Не хорошо, когда день начинается со смерти.
15 декабря 1825,
Санкт-Петербург
* * *
Стоящие в большой зале старинные часы пробили двенадцать ударов.
Мальчик распахнул веки и, согнувшись в беззвучном крике, сел в
кровати. Перед глазами так и стоит стенка контейнера, насыщенного,
поразительно глубокого синего цвета. Только что был день, а сейчас
вокруг темно. И была боль, она и сейчас ещё гуляет по телу, не
сосредотачиваясь нигде и будучи везде.
Попробовав внимательно присмотреться, он начал различать
очертания проступающих сквозь темноту предметов. Невидимые глазу
плывущие в ночном небе тучи время от времени закрывали свет луны. В
результате этого не видимого движения обстановка вокруг то
растворялась во тьме, то проявлялась. Его окружали окрашенные в
какой-то светлый цвет стены довольно большой комнаты. Непривычно
высокий потолок усиливал ощущение огромности помещения. Комната
была проходной, слева и справа находились напротив друг друга
большие двустворчатые двери. Три широких расположенных в ряд прямо
напротив кровати окна даже ночью не позволяли комнате погрузиться в
полный мрак. У центрального окна пристроились небольшой стол и
стулья. Кровать мальчика была поставлена изголовьем вплотную к
стене. Это была широкая односпальная кровать с железной спинкой.
Слева на такой же кровати, спал мужчина с бакенбардами и небольшими
светлыми усиками. Чуть дальше в углу комнаты выступала слегка
сдвинутая ширма. Справа возвышалась большая круглая печь-голандка.
Между ней и правой входной дверью угадывался шкаф с зеркалом.