Форточка одного из окон была открыта.
Распахнув само окно и взглянув вниз, я увидела толстый плющ,
ползущий по стене.
Жрец забрался по плющу, это очевидно,
но неясно другое – как он меня вообще нашёл? Кстати, в правилах
Академии значилось, что животные тут запрещены категорически.
– Кажется, я попала, – констатировала
тихо.
Обернулась к кошаку и спросила,
обращаясь к хвостатой попе:
– Слушай, ты зачем здесь, а?
Жрец обернулся и одарил всё тем же
взглядом. Затем привстал на лапах, спрыгнул со столика и направился
в спальню.
– Эй, стой, – возмутилась я.
Ноль внимания, фунт презрения.
– Мы так не договаривались, – новая
бесполезная реплика.
Объективно мы не договаривались
вообще ни о чём. Кот был не нужен и не уместен.
Но сам Жрец придерживался иного
мнения и обращался со мной как со служанкой низшего ранга. То есть
слышал, о чём свидетельствовало дёрнувшееся ухо, однако объяснять
что-либо не спешил.
Ну и как с этой странной ситуацией
быть?
Вступить в открытую конфронтацию я не
решилась. Схватить и вытурить из комнаты тоже не могла. Отнести к
воротам, пропихнуть сквозь прутья и дать пинка для ускорения?
Учитывая всё те же когти, это было самоубийством.
В итоге я написала записку и, сбегав
к воротам, отдала её одному из дежуривших там мальчишек. Просто со
связью в этом мире, невзирая на всю его магию, имелись некоторые
проблемы, и единственным способом отправить весточку родным из
Академии были бумага и цена в пять медяков.
Я написала Филинии с просьбой сходить
к Честосам. Эпизод с появлением Жреца сильно выбил из колеи.
Настроение стало настороженным,
однако унывать я не собиралась. Предпочла сосредоточиться на более
полезных и продуктивных вещах.
Остаток времени до ужина сидела над
учебниками. Затем навестила столовую и снова сходила к воротам – в
своей записке я назначила время и надеялась увидеть у ворот Филинию
и хотя бы Марка, но…
– Пс-с, леди! – позвал тот самый
мальчишка.
Я подошла, и мне протянули сквозь
прутья ответную бумажку, в которой мажордом сообщал, что леди
Сонтор отбыла в Парламент и вернётся лишь вечером. Так как моя
записка адресована герцогине, то в особняке её не читали. Мажордом
спрашивал, что случилось и может ли он сам чем-то помочь.
Моё новое «У-у-у» было горше и
жалобней прежнего.
– Другую записку передавать будете? –
спросил мальчишка.